Где родился павлик морозов. Чем знаменит Павлик Морозов? Павлик Морозов: история
Павлик Морозов (в центре, в фуражке) с одноклассниками; рядом, с флагом - Данила Морозов; 1930 г.
Вообще то его звали Пашкой! Для одних он был пионером-героем,давшим на суде показания против отца мошенника! Для других иудой,продавшим родного папу за 30 серебрянников! Во всяком случае,так утверждает некий профессор из США Ю.Дружников - он же Юрий Израилевич Альперович..
Вот биография Павлика на Википедии:
Родился 14 ноября 1918 года в селе Герасимовка Туринского уезда Тобольской губернии в семье Трофима Сергеевича Морозова, красного партизана, затем председателя сельсовета, и Татьяны Семёновны Морозовой, урождённой Байдаковой. Отец, как и все жители деревни, был этническим белорусом (семья столыпинских переселенцев, в Герасимовке с 1910). Впоследствии отец бросил семью (жену с четырьмя сыновьями) и зажил второй семьёй с Антониной Амосовой; в результате его ухода на старшего сына Павла свалились все заботы по крестьянскому хозяйству. По воспоминаниям учительницы Павла, отец его регулярно пил и избивал жену и детей как до, так и после ухода из семьи. Дед Павлика сноху также ненавидел за то, что та не захотела жить с ним одним хозяйством, а настояла на разделе. Со слов Алексея, брата Павла, отец «любил одного себя да водку», жену и сыновей своих не жалел, не то что чужих переселенцев, с которых «за бланки с печатями три шкуры драл». Так же к брошенной отцом на произвол судьбы семье относились и дед Павла с бабкой: «Дед с бабкой тоже для нас давно были чужими. Никогда ничем не угостили, не приветили. Внука своего, Данилку, дед в школу не пускал, мы только и слышали: „Без грамоты обойдешься, хозяином будешь, а щенки Татьяны у тебя батраками“».
В 1931 году отец, уже не являвшийся председателем сельсовета, был осуждён на 10 лет за то, что «будучи председателем сельсовета, дружил с кулаками, укрывал их хозяйства от обложения, а по выходе из состава сельсовета способствовал бегству спецпереселенцев путём продажи документов». Конкретно ему вменялась выдача поддельных справок раскулаченным об их принадлежности к Герасимовскому сельсовету, что давало им возможность покинуть место ссылки. При этом единственная справка, фигурировавшая в качестве вещественного доказательства, была изготовлена в сельсовете уже после ухода Морозова. По одним источникам, Трофим Морозов был расстрелян в лагере в 1932 году; по делу об убийстве Павлика Морозова он не проходил. В то же время в других источниках встречаются утверждения, что Трофим Морозов, будучи в заключении, участвовал в строительстве Беломорканала и, отсидев три года, вернулся домой с орденом за ударный труд, а затем поселился в Тюмени.В связи с этим, боясь встречи с бывшим мужем, Татьяна Морозова долгие годы не решалась навестить родные места.
Братья Павла: Гриша - умер в младенчестве; Фёдор - убит в возрасте 8-ми лет вместе с Павлом; Роман - воевал против фашистов, вернулся с фронта инвалидом, умер молодым; Алексей - во время войны был оклеветан как «враг народа», десять лет провёл в лагерях, затем был реабилитирован, сильно страдал от перестроечной кампании травли Павлика (см. ниже его письмо).
Из опубликованного Вероникой Кононенко письма Алексея Морозова, родного брата Павла:
« Что за судилище устроили над моим братом? Обидно и страшно. Брата моего в журнале назвали доносчиком. Ложь это! Павел всегда боролся в открытую. Почему же его оскорбляют? Мало наша семья горя перенесла? Над кем издеваются? Двоих моих братьев убили. Третий, Роман, пришел с фронта инвалидом, умер молодым. Меня во время войны оклеветали как врага народа. Десять лет отсидел в лагере. А потом реабилитировали. А теперь клевета на Павлика. Как все это выдержать? Обрекли меня на пытку похуже, чем в лагерях. Хорошо, что мать не дожила до этих дней… Пишу, а слезы душат. Так и кажется, что Пашка опять стоит беззащитным на дороге. …Редактор «Огонька» Коротич на радиостанции «Свобода» заявил, что брат мой - сукин сын, значит, и мать моя… Юрий Израйлевич Альперович-Дружников к нам в семью втёрся, чаи с мамой распивал, всё нам сочувствовал, а потом издал в Лондоне мерзкую книжку - сгусток такой отвратительной лжи и клеветы, что, прочитав её, получил я второй инфаркт. Заболела и З. А. Кабина, всё хотела в международный суд на автора подать, да где ей - Альперович живет в Техасе и посмеивается - попробуй достань его, учительской пенсии не хватит. Главы из книги «Вознесение Павлика Морозова» этого писаки растиражировали многие газеты и журналы, никто моих протестов во внимание не принимает, правда о брате никому не нужна… Видно, одно мне осталось - облить себя бензином, и дело с концом!
Юрий Дружников ставит под сомнение официальную версию. Подоплёка показаний в суде Павла его матери, как полагает Дружников, была бытовая: Татьяна Морозова хотела отомстить бросившему её мужу и надеялась, припугнув, вернуть в семью. Однако, информацию о фактах ее избиения он также не отрицает. Он считает нелогичным поведение предполагаемых убийц, не предпринявших никаких мер для сокрытия следов преступления (не утопили трупы в болоте, бросив их у дороги; не отстирали вовремя окровавленную одежду; не очистили от следов крови нож, положив его при этом в то место, в которое первым делом заглядывают при обыске). Последнее тем более труднообъяснимо, учитывая, что дед Морозова в прошлом - жандарм, а бабка - профессиональная конокрадка (Сергей Морозов влюбился в Ксению в тюрьме). По версии Дружникова, убийство являлось результатом провокации ОГПУ, организованной, с участием помощника уполномоченного ОГПУ Спиридона Карташова (профессионального палача - «исполнителя») и двоюродного брата Павла, осведомителя Ивана Потупчика (тогда - кандидата в члены ВКП(б)). В связи с этим Дружников описывает документ, обнаруженный им в материалах дела № 374 (об убийстве братьев Морозовых) и озаглавленный «Протокол по делу N…» (№ не проставлен). Документ, составлен Карташовым и представляет собой протокол допроса Потупчика в качестве свидетеля по делу об убийстве Павла и Феди. Он датирован 4 сентября, то есть, согласно дате, составлен за два дня до обнаружения факта убийства.
По мнению Юрия Дружникова, высказанному в интервью «Российской газете»:
« Следствия не было. Трупы приказали похоронить до приезда следователя без экспертизы. В качестве обвинителей на сцене сидели также журналисты, говорившие о политической важности расстрела кулаков. Адвокат обвинил подзащитных в убийстве и под аплодисменты удалился. Разные источники сообщают разные способы убийства, прокурор и судья путались в фактах. Орудием убийства назвали найденный в доме нож со следами крови, но Данила в тот день резал телёнка - никто не проверил, чья кровь. Обвиняемые дедушка, бабушка, дядя и двоюродный брат Павлика Данила пытались сказать, что их били, пытали. Расстрел невиновных в ноябре 1932 года был сигналом к массовой расправе над крестьянами по всей стране. »
Согласно Борису Сопельняку, к подозреваемым пришли с обыском, когда бабушка затеяла стирку, чтобы замыть следы крови на штанах и рубахе Данилы:
Чьи штаны, не знаю. Почему в крови, тоже не знаю. А стирку я затеяла просто так: вижу, висят какие-то штаны, дай, думаю, постираю. Татьяне никаких слов о мясе не говорила. Свидетели, хоть их и много, врут! Окровавленный нож, который нашли за иконами, не наш. Как он туда попал, не знаю.
Согласно статье Владимира Бушина в газете «Завтра», версия Дружникова, что убийцами были «некто Карташев и Потупчик», первый из которых был «оперуполномоченным ОГПУ», неверна. Бушин ссылается на Веронику Кононенко, которая нашла «самого Спиридона Никитича Карташова» и брата Павла Морозова - Алексея. Указывая, что настоящая фамилия Дружникова - Альперович, Бушин, утверждает что, кроме использования «красивого русского псевдонима Дружников», тот «втирался в доверие» к бывшей учительнице Павла Морозова Ларисе Павловне Исаковой, используя ещё одно имя - своего коллеги по редакции И. М. Ачильдиева. Наряду с утверждением непричастности Карташова к ОГПУ, Бушин обвиняет Альперовича-Дружникова в намеренных искажениях и подтасовках фактов в угоду своим воззрениям и убеждениям.
В 2005 году профессор Оксфордского университета Катриона Келли издала книгу «Comrade Pavlik: The Rise and Fall of a Soviet Boy Hero» («Товарищ Павлик: взлёт и падение советского мальчика-героя») Д-р Келли утверждала в последовавшей полемике, что «хотя есть следы замалчивания и сокрытие второстепенных фактов работниками ОГПУ, нет никаких оснований полагать, что само убийство было спровоцировано ими».
Юрий Дружников заявил, что Келли использовала его работу не только в допустимых ссылках, но и повторив композицию книги, отбор деталей, описания. Кроме того, д-р Келли, по мнению Дружникова, пришла к прямо противоположному заключению о роли ОГПУ-НКВД в убийстве Павлика.
Согласно д-ру Келли, г-н Дружников считал советские официальные материалы ненадёжными, но использовал их, когда это было выгодно для подкрепления его версии. По оценке Катрионы Келли, Дружников опубликовал вместо научного изложения критики её книги «донос» с предположением о связи Келли с «органами». Д-р Келли не нашла большой разницы между заключениями книг и отнесла некоторые пункты критики г-на Дружникова к недостаточному знанию им английского языка и английской культуры.
Решение Верховного суда России
Весной 1999 года члены Курганского общества «Мемориал» направили в Генеральную прокуратуру ходатайство о пересмотре решения Уральского областного суда, приговорившего родственников подростка к расстрелу. Генеральная прокуратура России пришла к следующему выводу:
Приговор Уральского областного суда от 28 ноября 1932 года и определение судебно-кассационной коллегии Верховного Суда РСФСР от 28 февраля 1933 года в отношении Кулуканова Арсения Игнатьевича и Морозовой Ксении Ильиничны изменить: переквалифицировать их действия со ст. 58-8 УК РСФСР на ст. ст. 17 и 58-8 УК РСФСР, оставив прежнюю меру наказания. Признать Морозова Сергея Сергеевича и Морозова Даниила Ивановича обоснованно осужденными по настоящему делу за совершение контрреволюционного преступления и не подлежащими реабилитации.
Генеральная прокуратура, занимающаяся реабилитацией жертв политических репрессий, пришла к выводу, что убийство Павлика Морозова носит чисто уголовный характер, и убийцы не подлежат реабилитации по политическим основаниям. Это заключение вместе с материалами дополнительной проверки дела № 374 было направлено в Верховный суд России, который в 1999 году принял решение об отказе в реабилитации предполагаемым убийцам Павлика Морозова и его брата Фёдора.
Мнения о решении Верховного суда.
Согласно Борису Сопельняку, "в разгар перестроечной истерии [..] больше всех старались [выбить любовь к Родине из молодёжи] так называемые идеологи, подпущенные к долларовой кормушке." По мнению Сопельняка, Генеральная прокуратура тщательно рассмотрела дело.
Вот с этим можно согласится.Развал СССР,раздувание гражданской войны,оболванивание народа - всё это звенья одной цепи! Вчерашние кумиры стали предателями,в головах разброд и шатание,идеологоии больше нет - с этим народом теперь можно делать всё что угодно!(А.Бегунок).
Вот что писал журнал Пионер:
Гражданам страны история Павлика Морозова
Пионер: А что вам демократам-гуманистам сделал несчастный зарезанный ребенок?
Демократ: Он и другие способствовали тем силам, которые причинили много горя и бед гражданам страны.
Отец Павлика Морозова никаким кулаком не был, а был он председателем сельского совета в глухой уральской деревне. Пил, как водится, по-черному и брал взятки с сосланных кулаков за всякие справки. Ко всему прочему ушел от жены (матери Павлика) и открыто жил с другой бабой. Для его законной жены, крестьянки 30-х годов, это было очень тяжелое оскорбление. Разумеется, мальчик 12 лет из медвежьего угла никаких доносов на отца не писал, а писала ли их мать Павлика не известно (недоброжелателей у Морозова старшего и без нее хватало). Но на суде против мужа она показания дала и сын, защищая мать, ее поддержал. Понятно, что существенного значения для суда показания ребенка не имели. Отца осудили и отправили на строительство Беломорканала. А через несколько недель дед и старший двоюродный брат (родственники со стороны отца) подстерегли в лесу Павлика и его младшего брата 9 лет, и обоих зарезали. Поскольку убили обоих детей, очевидно, что родственники отца мстили их матери. Через три года с орденом за трудовые успехи вернулся домой со строительства Беломорканала отец братьев.
История хорошо документирована, т.к. многие свидетели тех дней были живы еще в 70-е годы, и утверждали, что Павлик был хороший мальчик.
Те, кто в 30-е годы сделал из Павлика Морозова пионера-героя обычные деляги от агитпропа (современно говоря имиджмейкеры), а те прорабы перестройки (будущие демократы-реформаторы), которые из зарезанного изуверами ребенка слепили символ предательства и совкового доносительства, по-моему, это – просто мразь.
И мальчики кровавые в глазах
Поднял тему не для того, чтобы лишний раз указать на известную аморальность нашей интеллигенции. Понимаю, что большинство из тех, кто всуе поминает имя Павлика Морозова, делают это, вероятнее всего, по незнанию, и напомнил эту печальную историю, в том числе, чтобы показать в каком королевстве кривых зеркал мы все оказались (на мой вкус во многом хуже предыдущего). Особенно это касается господ “демократов-либералов”: сидя по уши в дерьме не следует так уж громко чирикать про светлую демократию с правами человека и преступления коммунизма. Хотя все еще полагаю, что детей-пионеров даже самые крутые правозащитники за красный галстук убивать не собираются, или, во всяком случае, публично в этом никогда не признаются.
Приведенный в начале текста диалог подлинный и довольно типичный, на форумах рунета любят уязвить опостылевшего идейного оппонента сравнением с пионером-предателем. Но не это обстоятельство делает историю вокруг Павлика Морозова актуальной. Недавно наши шустрые “реформаторы” были показательно пойманы Западом на занятиях либерализмом-монетаризмом с казенными деньгами. В ответ на инсинуации с Запада обслуживающая агитпроп наша рафинировано либеральная интеллигенция обиженно указывает на то обстоятельство, что кампания на Западе по разоблачению российских казнокрадов-реформаторов, прежде всего, выражает пренебрежительное отношение Запада к самой демократической Россиянии в целом. И это справедливо, ибо никто и никогда всерьез не сомневался в криминальном характере реформ в бывшем СССР, тогда чего ж они там, на Западе, - по выражению Черномырдина, - вдруг проснулись?!
Стало явным, что не слишком щепетильный в бизнесе, но опрятный и понимающий толк в приличиях цивилизованный Запад брезгует нашими демократами-реформаторами. О, безусловно, он ценит их прогрессивную деятельность в России, но сами они, россиянские либералы, ему, западному гражданину, по-человечески как-то не очень симпатичны, а даже скорее отвратительны. Совковая продвинутая “демократическая” интеллигенция и раньше ощущала презрительное к себе в глубине души отношение со стороны “цивилизованного человечества”, но с присущими ей дурковатостью и легкомыслием относила это исключительно на чужой счет, дескать, тень “преступного исторического прошлого России” по недоразумению пала и на нее, всю такую из себя старательно “европейскую”. Увы, постепенно выяснилось, что имелись в виду лично “демократы” и даже, пожалуй, именно они в первую очередь. От такой горькой обиды на весь Цивилизованный мир наши “либералы” выучились изредка употреблять оборот “государственные интересы” и даже назло всему свету принялись исподтишка взывать к “российскому патриотизму”.
Образ Павлика Морозова – не сам по себе, а его последующая жизнь и метаморфозы в общественном сознании, - выявляет некоторые латентные особенности менталитета нашей интеллигенции. На перемывании в СМИ костей советских героев в конце 80-х начале 90-х трудились сотни специалистов, в т.ч. и забугорных, и подлинная история убийства малолетних братьев Морозовых им была хорошо известна. Спрашивается, почему бы просто было не ограничиться разоблачением сталинской пропаганды, сделавшей пионера-героя из ребенка жертвы изуверов? Так нет же, Павлика перелицевали именно в образцового советского пионера-предателя! Последнее десятилетие над давно истлевшими детскими трупами не прекращается либерально-гуманистическое беснование, поминание всуе “предателя-Павлика” стало модой, чуть ли не поговоркой. Убиенный Павлик Морозов вошел в первую тройку персон – объектов ритуальных проклятий “демократической” интеллигенции почти наравне с И.Сталиным и А.Гитлером. Зачем твоему агитпропу, благородная помыслами гуманистическая интеллигенция, понадобилось делать тебя даже еще гаже, чем ты есть на самом деле?
Гроссмейстеры агитпропа, содействовавшие обретению советской интеллигенцией мифа о Павлике Морозове чудовищном идейно убежденном Предателе Отца, тонко понимали душу русского интеллигента. Наш интеллигент готов признать (по крайней мере, на словах) за высшее благо и безусловный образец для подражания любой обычай цивилизованного Запада, за исключением только одного – моральной обязанности свободного благонамеренного гражданина доносить по инстанциям. Нет, кляузничать милому Западу на подлую Россию – это всегда пожалуйста и с большим удовольствием. А вот на себе подобных… этого как норму публичного поведения цивилизованного человека наш интеллигент совершенно не приемлет (тайно – то другое дело, тут они даже находят интригу и романтику). И ладно бы осуждалось ябедничество только властям российского государства, ничуть не бывало! – обращение с исповедью к официальным властям и вполне Правовых государств рефлекторно вызывает нисколько не меньшее негодование и приступы интеллигентской моральной нетерпимости, чем апелляция к родной гебухе.
Здесь, конечно, сказывается латентная криминальность мировоззрения интеллигентской среды. Идейная и социальная сплоченность пресловутого Ордена Интеллигенции в основе своей зиждется на тех же психологических комплексах, что и любой заурядной воровской малины. Морально повязать интеллигентов круговой порукой подсознательного оправдания убийства детей-доносчиков, несомненно, важно для укрепления ментального здоровья и повышения духовной стойкости интеллигенции в ее извечном противостоянии “тупой бездарной власти”. Однако ж та самая самобытная черта духовных исканий российской интеллигенции, столь изумляющая сторонних наблюдателей из культурных стран, одновременно является и основным препятствием бытового (а не Бытийного) слияния нашей интеллигенции с вожделенным Западом.
В 90-х телекомпания ВВС снимала у нас документальный фильм о Павлике Морозове (видите, им интересно!). И вот представьте себе, что видит западный обыватель: с одной стороны жуткая семейная трагедия, а с другой – совковые гуманисты-правозащитники, над трупами ребятишек велеречиво попрекают зарезанных детей их пионерством и изменой общечеловеческим ценностям. Теперь, надеюсь, понимаете почему, когда вы, принципиальные борцы с тоталитаризмом, начинаете разглагольствовать о вашей приверженности Ценностям Западной Цивилизации (именно вы, т.к. для “коммуно-фашистов” этот жанр не характерен), то западный обыватель старается получше припрятать любые ценности и с надеждой взирает на полицию?
Воистину, каждому воздается по вере его, и миф о советском пионере-иуде обернулся былью о наших пламенных бойскаутах антикоммунизма.
/Пионер, 1999г./
Приложения:
Дело об убийстве пионера Павла Морозова
Показательный суд над председателем сельского совета с. Герасимовки, Тавдинского района, Морозовым Трофимом собрал сотни людей.
Зачитали обвинительное заключение. Начался допрос свидетелей. Вдруг сгущенную тишину размеренного хода судебного процесса пронизал звонкий детский голос:
Дяденька, дозволь, я скажу!
В зале поднялась суматоха. Зрители повскакали с мест, задние ряды хлынули на сидящих, у дверей произошла давка. Председатель суда с трудом восстановил порядок...
Это я подал в суд заявление на своего отца. Я как пионер отказываюсь от отца. Он творил явную контрреволюцию. Мой отец не защитник Октября. Он всячески помогал кулаку Кулуканову Арсентию. Это он помог бежать кулакам. Это он спрятал кулацкое имущество, чтобы оно не досталось колхозникам...
Я прошу привлечь моего отца к суровой ответственности, чтобы другим не дать повадку защищать кулаков.
12-летний свидетель пионер Павел Морозов закончил свои показания. Нет. Не свидетельское показание это было. Это был беспощадный обвинительный акт юного защитника социализма по адресу тех, кто стоял на стороне остервенелых врагов пролетарской революции.
Разоблаченный сыном-пионером Трофим Морозов был присужден к 10 годам лишения свободы за связь с местными кулаками, фабрикацию для них фальшивых документов, укрытие кулацкого имущества.
Пионер Павел Морозов после суда пришел в семью деда Морозова Сергея. Неприветливо встретили в семье бесстрашного разоблачителя. Глухая стена скрытой вражды окружила мальчика. Родным был пионерский отряд. Туда Паша бегал как в свою родную семью, там делил радости и горе. Там научили его страстной нетерпимости к кулакам и их подпевалам.
И когда дед Паши, Сергей Морозов, укрыл кулацкое имущество, Паша побежал в сельсовет и разоблачил деда.
В 1932 г. зимой Пала вывел на свежую воду кулака Силина Арсения, который не выполнил твердого задания, продал кулакам воз картофеля. Осенью раскулаченный Кулуканов украл с сельсоветского поля 16 пудов ржи и опять спрятал их у своего тестя -- Сергея Морозова. Павел снова разоблачил деда и кулака Кулуканова.
На собраниях во время сева, в момент хлебозаготовок, всюду активист-пионер Паша Морозов разоблачал запутанные махинации кулаков и подкулачников...
И исподволь, продуманно начали подготовку к жуткой и кровавой расправе с пионером-активистом. В преступный заговор втянули сначала Данилу Морозова -- двоюродного брата Павла, а потом и его деда -- Сергея. За плату в 30 рублей Данила Морозов взялся с помощью деда прикончить ненавистного им родича. Кулак Кулуканов искусно подогревал неприязнь к Павлу Данилы и деда. Павла все чаще встречали грубыми побоями и недвумысленными угрозами.
Если не выпишешься из отряда, то я тебя, проклятого пионера, все равно зарежу, -- хрипел Данила, избивая Павла до потери сознания...
26 августа Павел подал участковому милиционеру заявление об угрозах. То ли по политической близорукости, то ли по другим причинам участковый милиционер не успел вмешаться в дело.
3 сентября в ясный осенний день Павел вместе с 9-летним братишкой Федей побежал в лес за ягодами...
Вечером, спокойно на виду у всех Данила Морозов с дедом Сергеем кончили в бороньбу и сев и направились домой.
Дорогой незаметно свернули в лес. Совсем близко встретили Федю и Пашу...
Расправа была короткой. Нож остановил непокорное сердце юного пионера. Затем так же быстро покончили с ненужным свидетелем -- девятилетним Федей. Данила с дедом спокойно вернулись домой и сели ужинать. Бабка Ксенья также спокойно и деловито начала отмачивать окровавленную одежду. В темном углу за святыми образами спрятали нож...
На днях дело об убийстве пионера-активиста Павла Морозова и его девятилетнего брата будет слушаться на месте показательным процессом.
На скамье подсудимых сидят активные вдохновители убийства -- кулаки Кулуканов, Силин, убийцы Сергей и Данила Морозовы, их сообщница Ксенья Морозова...
Павел Морозов не один. Таких как он -- легионы. Они разоблачают зажимщиков хлеба, расхитителей общественной собственности, они, если нужно, приводят на скамью подсудимых своих отцов-подкулачников...
©"Уральский рабочий"
Перепечатка разрешается со ссылкой на электронную версию газеты и указанием ее адреса.
14 ноября 1918 года родился Павлик Морозов - пожалуй, самый известный пионер-герой. К этой дате мы собрали вместе пять главных фактов из биографии этого мальчика, вошедшего в историю предателем собственных родственников.
Родители
Павел Морозов родился в селе Герасимовка Туринского уезда Тобольской губернии. Мать будущего «героя», по словам знакомых, была «лицом пригожая и очень добрая». Его отец Трофим жену и детей своих частенько поколачивал. А потом и вовсе бросил семью, уйдя к другой женщине, жившей неподалёку. Советская власть дала Трофиму Морозову пост главы местного сельсовета. Должностью этой он откровенно злоупотреблял: брал себе вещи, конфискованные у раскулаченных, и торговал справками, позволяющими уезжать «кулакам» с места ссылки. На одной из таких справок Трофим Морозов и попался в 1931 году. Его взяли под следствие и судили. Свидетелем на процессе был 13-летний Павлик, он дал против своего отца показания. Вот выдержка из них:
«Дяденьки, мой отец творил явную контрреволюцию, я как пионер обязан об этом сказать, мой отец не защитник интересов Октября, а всячески старается помогать кулаку сбежать, стоял за него горой, и я не как сын, а как пионер прошу привлечь к ответственности моего отца, ибо в дальнейшем не дать повадку другим скрывать кулака и явно нарушать линию партии, и ещё добавлю, что мой отец сейчас присвоит кулацкое имущество, взял койку кулака Кулуканова Арсения (муж сестры Т. Морозова и крёстный отец Павла) и у него же хотел взять стог сена…».
Трофима Морозова признали виновным и дали ему 10 лет лагерей. В обвинительном заключении было сказано:
«Будучи председателем сельсовета, дружил с кулаками, укрывал их хозяйства от обложения, а по выходе из состава сельсовета способствовал бегству спецпереселенцев путём продажи документов».
Трофим Морозов был направлен на строительство Беломорканала. Через три года его освободили - «за ударный труд». Выйдя на свободу, он поселился в Тюмени.
Жизнь 
Павлик Морозов (в центре, в фуражке) с одноклассниками; рядом, с флагом - Данила Морозов (1930)
Учительница Павла вспоминала о бедности в их селе:
«Школа, которой заведовала, работала в две смены. О радио, электричестве мы тогда и понятия не имели, вечерами сидели при лучине, керосин берегли. Чернил и то не было, писали свекольным соком. Бедность вообще была ужасающая. Когда мы, учителя, начали ходить по домам, записывать детей в школу, выяснилось, что у многих никакой одежонки нет. Дети на полатях сидели голые, укрывались кое-каким тряпьём. Малыши залезали в печь и там грелись в золе. Организовали мы избу-читальню, но книг почти не было, очень редко приходили местные газеты».
В таких тяжёлых условиях Павел Морозов должен был обеспечивать семью, после ухода отца он оказался старшим мужчиной в доме.
Предательство
После того как отца Павлика посадили, мальчик совершил ещё ряд «подвигов» в отношении собственных близких. Он сообщил «куда надо» о хлебе, который припрятал сосед. Обвинил мужа своей тёти в краже государственного зерна и заявил, что часть похищенного находится у его деда. Рассказал, что его дядя укрыл часть имущества от конфискации. Следуя за своей репутацией, подросток вместе с представителями сельсовета участвовал в акциях по розыску подлежащих изъятию «продовольственных излишков» у «кулаков».
Смерть
По официальной версии, 3 сентября 1931 года мать Павлика уехала из села продавать телёнка. Подросток вместе со своим родным братом Фёдором пошли в лес по ягоды, где позже их и нашли - зарезанными.
Из протокола осмотра места происшествия:
«Морозов Павел лежал от дороги на расстоянии 10 метров, головою в восточную сторону. На голове надет красный мешок. Павлу был нанесён смертельный удар в брюхо. Второй удар нанесён в грудь около сердца, под каковым находились рассыпанные ягоды клюквы. Около Павла стояла одна корзина, другая отброшена в сторону. Рубашка его в двух местах прорвана, на спине кровяное багровое пятно. Цвет волос - русый, лицо белое, глаза голубые, открыты, рот закрыт. В ногах две берёзы (…) Труп Фёдора Морозова находился в пятнадцати метрах от Павла в болотине и мелком осиннике. Фёдору был нанесён удар в левый висок палкой, правая щека испачкана кровью. Ножом нанесён смертельный удар в брюхо выше пупка, куда вышли кишки, а также разрезана рука ножом до кости».
Следствие установило, что убийцами оказались двоюродный брат Павлика - Данила, его дед Сергей Морозов и бабушка Ксения Морозова. Организатором преступления признали дядю пионера-героя. Все они были приговорены к высшей мере. Расстреляли и отца Павлика, хотя в то время он находился далеко, на Севере.
Память
После гибели детей матери Морозова в качестве компенсации дали квартиру в Крыму. Она много ездила по стране с рассказами о подвигах сына. Умерла она в своей квартире, набитой бюстами Павлика.
Имя Павлика Морозова было присвоено герасимовскому и другим колхозам, школам, пионерским лагерям, дружинам и занесено первым в Книгу почёта Всесоюзной пионерской организации им. В.И. Ленина. Первому пионеру-герою были установлены памятники в Москве, в селе Герасимовка и в Свердловске. О нём слагались стихи и песни, была написана одноимённая опера, и даже пытались снять кино. В Челябинске его имя до сих пор носит детская железная дорога.
источник
Павлик Морозов родился 14 ноября 1918 года в селе Герасимовка Туринского уезда Тобольской губернии у Трофима Сергеевича Морозова и Татьяны Семёновны Байдаковой. Отец был этническим белорусом и происходил из столыпинских переселенцев, которые осели в Герасимовке с 1910 года. Павлик был старшим из пятерых детей, у него было четыре брата: Георгий (умер в младенчестве), Фёдор (род. прибл. в 1924), Роман и Алексей.
Отец Павлика до 1931 года был председателем Герасимовского сельсовета. По воспоминаниям герасимовцев, вскоре после занятия этой должности Трофим Морозов начал пользоваться ей в корыстных целях, о чём подробно упоминается в уголовном деле, возбужденном против него впоследствии. Согласно показаниям свидетелей, Трофим стал присваивать себе вещи, конфискованные у раскулаченных. Кроме того, он спекулировал справками, выдаваемыми спецпоселенцам.
Вскоре отец Павла бросил семью (жену с четырьмя детьми) и стал сожительствовать с женщиной, жившей по соседству - Антониной Амосовой. По воспоминаниям учительницы Павла, отец его регулярно избивал жену и детей как до, так и после ухода из семьи. Дед Павлика сноху также ненавидел за то, что та не захотела жить с ним одним хозяйством, а настояла на разделе. Со слов Алексея (брата Павла), отец «любил одного себя да водку» , жену и сыновей своих не жалел, не то что чужих переселенцев, с которых «за бланки с печатями три шкуры драл» . Так же к брошенной отцом на произвол судьбы семье относились и родители отца: «Дед с бабкой тоже для нас давно были чужими. Никогда ничем не угостили, не приветили. Внука своего, Данилку, дед в школу не пускал, мы только и слышали: „Без грамоты обойдешься, хозяином будешь, а щенки Татьяны у тебя батраками“» .
В 1931 году отец, уже не занимавший должность, был осуждён на 10 лет за то, что «будучи председателем сельсовета, дружил с кулаками, укрывал их хозяйства от обложения, а по выходе из состава сельсовета способствовал бегству спецпереселенцев путём продажи документов» . Ему вменялась выдача поддельных справок раскулаченным об их принадлежности к Герасимовскому сельсовету, что давало им возможность покинуть место ссылки. Трофим Морозов, будучи в заключении, участвовал в строительстве Беломорско-балтийского канала и, отработав три года, вернулся домой с орденом за ударный труд, а затем поселился в Тюмени.
Со слов учительницы Павлика Морозова Л. П. Исаковой, приведённых Вероникой Кононенко, мать Павлика была «лицом пригожая и очень добрая» . После убийства сыновей Татьяна Морозова покинула село и, боясь встречи с бывшим мужем, долгие годы не решалась навестить родные места. В конечном итоге после Великой Отечественной войны она поселилась в Алупке, где умерла в 1983 году. Младший брат Павлика Роман по одной версии погиб на фронте во время войны, по другой - он выжил, но стал инвалидом и умер вскоре после её окончания. Алексей стал единственным ребёнком Морозовых, кто женился: от разных браков у него родилось два сына - Денис и Павел. Разведясь с первой женой, он перебрался к матери в Алупку, где старался не распространяться о своём родстве с Павликом, и заговорил о нём лишь в конце 1980-х, когда в разгар Перестройки началась кампания травли Павлика
ЖИЗНЬ
О бедности в селе Герасимовка учительница Павла вспоминала:
Школа, которой заведовала, работала в две смены. О радио, электричестве мы тогда и понятия не имели, вечерами сидели при лучине, керосин берегли. Чернил и то не было, писали свекольным соком. Бедность вообще была ужасающая. Когда мы, учителя, начали ходить по домам, записывать детей в школу, выяснилось, что у многих никакой одежонки нет. Дети на полатях сидели голые, укрывались кое-каким тряпьем. Малыши залезали в печь и там грелись в золе. Организовали мы избу-читальню, но книг почти не было, очень редко приходили местные газеты. Некоторым сейчас Павлик кажется эдаким напичканным лозунгами мальчиком в чистенькой пионерской форме . А он из-за бедности нашей эту форму и в глаза не видел.
Вынужденный обеспечивать семью в таких тяжёлых условиях, Павел тем не менее неизменно выказывал стремление учиться. Со слов его учительницы Л. П. Исаковой:
Очень он стремился учиться, брал у меня книжки, только читать ему было некогда, он и уроки из-за работы в поле и по хозяйству часто пропускал. Потом старался нагнать, успевал неплохо, да ещё маму свою грамоте учил…
После ухода отца к другой женщине на Павла свалились все заботы по крестьянскому хозяйству - он стал старшим мужчиной в семье Морозовых.
Убийство Павлика и его младшего брата Фёдора
Павлик и его младший брат отправились в лес за ягодами. Они были найдены мёртвыми с ножевыми ранениями. Из обвинительного заключения:
Морозов Павел, являясь пионером на протяжении текущего года, вёл преданную, активную борьбу с классовым врагом, кулачеством и их подкулачниками, выступал на общественных собраниях, разоблачал кулацкие проделки и об этом неоднократно заявлял…
У Павла были очень сложные отношения с родственниками отца. М. Е. Чулкова описывает такой эпизоД:
…Однажды Данила ударил Павла оглоблей по руке так сильно, что она стала опухать. Мать Татьяна Семёновна встала между ними, Данила и её ударил по лицу так, что изо рта у неё пошла кровь. Прибежавшая бабка кричала:
Зарежь этого сопливого коммуниста!
Сдерём с них шкуру! - орал Данила…
2 сентября Павел и Фёдор отправились в лес, предполагая заночевать там (в отсутствие матери, уехавшей в Тавду продавать телёнка). 6 сентября Дмитрий Шатраков нашёл их трупы в осиннике.
Мать братьев описывает события этих дней в разговоре со следователем так:
Второго сентября я уехала в Тавду, а 3-го Павел и Фёдор пошли в лес за ягодами. Вернулась я 5-го и узнала, что Паша и Федя из лесу не вернулись. Я стала беспокоиться и обратилась к милиционеру, который собрал народ, и люди пошли в лес искать моих детей. Вскоре их нашли зарезанными.
Мой средний сын Алексей, ему 11 лет, рассказал, что 3-го сентября он видел, как Данила очень быстро шёл из леса, и за ним бежала наша собака. Алексей спросил, не видел ли он Павла и Фёдора, на что Данила ничего не ответил и только засмеялся. Одет он был в самотканые штаны и чёрную рубаху - это Алексей хорошо запомнил. Именно эти штаны и рубаху нашли у Сергея Сергеевича Морозова во время обыска.
Не могу не отметить и того, что 6-го сентября, когда моих зарезанных детей привезли из леса, бабка Аксинья встретила меня на улице и с усмешкой сказала: «Татьяна, мы тебе наделали мяса, а ты теперь его ешь!».
Первый акт осмотра тел, составленный участковым милиционером Яковом Титовым, в присутствии фельдшера Городищевского медпункта П. Макарова, понятых Петра Ермакова, Авраама Книги и Ивана Баркина, сообщает, что:
Морозов Павел лежал от дороги на расстоянии 10 метров, головою в восточную сторону. На голове надет красный мешок. Павлу был нанесён смертельный удар в брюхо. Второй удар нанесён в грудь около сердца, под каковым находились рассыпанные ягоды клюквы. Около Павла стояла одна корзина, другая отброшена в сторону. Рубашка его в двух местах прорвана, на спине кровяное багровое пятно. Цвет волос - русый, лицо белое, глаза голубые, открыты, рот закрыт. В ногах две берёзы (…) Труп Фёдора Морозова находился в пятнадцати метрах от Павла в болотине и мелком осиннике. Фёдору был нанесён удар в левый висок палкой, правая щека испачкана кровью. Ножом нанесён смертельный удар в брюхо выше пупка, куда вышли кишки, а также разрезана рука ножом до кости.
Второй акт осмотра, сделанный городским фельдшером Марковым после обмытия тел, гласит, что:
У Павла Морозова одна рана поверхностная размером 4 сантиметра на грудной клетке с правого бока в области 5-6 ребра, вторая рана поверхностная в подложечной области, третья рана с левого бока в живот, подрёберную область размером 3 сантиметра, через которую вышла часть кишок, и четвёртая рана с правого бока (от пупартовой связки) размером 3 сантиметра, через которую часть кишок вышла наружу, и последовала смерть. Кроме того, у левой руки, по пястью большого пальца, нанесена большая рана длиной 6 сантиметров.
Павел и Фёдор Морозовы были похоронены на кладбище Герасимовки. На могильном холме был поставлен обелиск с красной звездой, а рядом врыт крест с надписью: «1932 года 3 сентября погибши от злова человека от острого ножа два брата Морозовы - Павел Трофимович, рождённый в 1918 году, и Фёдор Трофимович».
Судебный процесс по делу об убийстве Павлика Морозова
В процессе расследования убийства выяснилась его тесная связь с прежним делом над отцом Павлика, Трофимом Морозовым.
Павел дал показания на предварительном следствии, подтвердив слова матери, что отец избивал мать и приносил в дом вещи, полученные в качестве платы за выдачу фальшивых документов (один из исследователей, Юрий Дружников предполагает, что Павел видеть этого не мог, потому что отец давно не жил с семьёй). По версии Дружникова, в деле об убийстве отмечается, что «25 ноября 1931 года Морозов Павел подал заявление следственным органам о том, что его отец Морозов Трофим Сергеевич, будучи председателем сельсовета и будучи связанным с местными кулаками, занимается подделкой документов и продажей таковых кулакам-спецпереселенцам». Заявление было связано со следствием по делу о фальшивой справке, выданной Герасимовским сельсоветом спецпереселенцу; он позволил подключить к делу Трофима. Трофим Морозов был арестован и в феврале следующего года судим.
На самом деле в обвинительном заключении по делу об убийстве Морозовых следователем Елизаром Васильевичем Шепелевым было записано, что «Павел Морозов подал заявление в следственные органы 25-го ноября 1931 года». В интервью журналисту Веронике Кононенко и старшему советнику юстиции Игорю Титову Шепелев сказал:
Не могу понять, с какой стати я всё это написал, в деле нет никаких подтверждений, что мальчик обращался в следственные органы и что именно за это его убили. Наверно, я имел в виду, что Павел дал показания судье, когда судили Трофима... Выходит, из-за моих неточно написанных слов мальчишку теперь обвиняют в доносительстве?! Но разве помогать следствию или выступать свидетелем на суде - преступление? И можно ли из-за одной фразы в чём-либо обвинять человека?
Трофим Морозов и другие председатели сельсоветов были арестованы 26 и 27 ноября, на следующий день после «доноса». По результатам журналистского расследования Евгении Медяковой, опубликованным в журнале «Урал» в 1982 году, было выяснено, что Павел Морозов к аресту отца был не причастен. 22 ноября 1931 года на станции Тавда был задержан некто Зворыкин. У него были обнаружены два чистых бланка со штампами Герасимовского сельсовета, за которые, по его словам, он отдал 105 рублей. В справке, приложенной к делу, сказано, что перед арестом Трофим был уже не председателем сельсовета, а «приказчиком Городищенского сельпо». Медякова также пишет, что, «в Тавду и Герасимовку не раз поступали запросы со строительства Магнитогорска, со многих фабрик, заводов и колхозов о том, действительно ли граждане (ряд фамилий) являются жителями Герасимовки». Следовательно, началась проверка обладателей фальшивых справок. «И самое главное - показаний мальчика в следственном деле Медякова не обнаружила! Показания Татьяны Семёновны есть, а Павлика - нет! Ибо никаких „заявлений в следственные органы“ он не делал!»
Павел вслед за матерью выступил и в суде, но в конце концов был остановлен судьёй ввиду малолетства. В деле об убийстве Морозова сказано: «При суде сын Павел обрисовал все подробности на своего отца, его проделки». Речь, произнесённая Павликом, известна в 12 вариантах, в основном восходящих к книге журналиста Петра Соломеина. В записи же из архива самого Соломеина эта обличительная речь передаётся следующим образом:
Дяденьки, мой отец творил явную контрреволюцию, я как пионер обязан об этом сказать, мой отец не защитник интересов Октября, а всячески старается помогать кулаку сбежать, стоял за него горой, и я не как сын, а как пионер прошу привлечь к ответственности моего отца, ибо в дальнейшем не дать повадку другим скрывать кулака и явно нарушать линию партии, и ещё добавлю, что мой отец сейчас присвоит кулацкое имущество, взял койку кулака Кулуканова Арсения (муж сестры Т. Морозова и крёстный отец Павла) и у него же хотел взять стог сена, но кулак Кулуканов не дал ему сена, а сказал, пускай лучше возьмёт х…
Версия обвинения и суда была следующая. 3 сентября кулак Арсений Кулуканов, узнав об уходе мальчиков за ягодами, сговорился с пришедшим к нему в дом Данилой Морозовым убить Павла, дав ему 5 рублей и попросив пригласить для убийства также Сергея Морозова, «с которым Кулуканов раньше имел сговор». Вернувшись от Кулуканова и закончив бороньбу (то есть боронование, рыхление почвы), Данила отправился домой и передал разговор деду Сергею. Последний, видя, что Данила берёт нож, ни слова не говоря вышел из дому и отправился вместе с Данилой, сказав ему: «Идём убивать, смотри не бойся». Найдя детей, Данила не говоря ни слова, вынул нож и ударил Павла; Федя кинулся бежать, но был задержан Сергеем и также зарезан Данилой. «Убедившись, что Федя мёртв, Данила вернулся к Павлу и ещё несколько раз ударил его ножом ».
Убийство Морозова широко освещалось как проявление кулацкого террора (против члена пионерской организации) и послужило поводом для широких репрессий во всесоюзном масштабе; в самой Герасимовке оно дало наконец возможность организовать колхоз (до того все попытки срывались крестьянами). В Тавде, в клубе имени Сталина, состоялся показательный процесс над предполагаемыми убийцами. На суде Данила Морозов подтвердил все обвинения, Сергей Морозов держался противоречиво, то сознаваясь, то отрицая вину. Все остальные обвиняемые вину отрицали. Главными уликами являлись хозяйственный нож, найденный у Сергея Морозова, и окровавленная одежда Данилы, замоченная, но не отстиранная Ксенией (якобы перед тем Данила зарезал для Татьяны Морозовой телёнка).
Корреспондент «Уральского рабочего» В. Мор излагал версию обвинения как общепринятую. Кроме того, схожая версия была выдвинута в статье Виталия Губарева в «Пионерской правде».
Приговор Уральского областного суда
Решением Уральского областного суда в убийстве Павла Морозова и его брата Фёдора признаны виновными их собственный дед Сергей (отец Трофима Морозова) и 19-летний двоюродный брат Данила, а также бабушка Ксения (как соучастница) и крёстный отец Павла - Арсений Кулуканов, приходившийся ему дядей (в качестве деревенского кулака - как инициатор и организатор убийства). После суда Арсений Кулуканов и Данила Морозов были расстреляны, восьмидесятилетние Сергей и Ксения Морозовы умерли в тюрьме. В соучастии в убийстве был обвинён и другой дядя Павлика, Арсений Силин, однако в ходе суда он был оправдан.
Согласно утверждениям писателя Юрия Дружникова, издавшего в 1987 году в Великобритании книгу «Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова», многие обстоятельства, связанные с жизнью Павла Морозова, искажены пропагандой и являются спорными
В частности, Дружников подвергает сомнению то, что Павлик Морозов был пионером. По мнению Дружникова, пионером он был объявлен практически сразу после гибели (последнее, по мнению Дружникова, было важно для следствия, так как подводило его убийство под статью о политическом терроре).
Дружников утверждает, что, дав показания против отца, Павлик заслужил в деревне «всеобщую ненависть» ; его стали звать «Пашка-куманист» (коммунист). Дружников считает преувеличенными официальные утверждения о том, что Павел активно помогал выявлять «зажимщиков хлеба» , тех, кто укрывает оружие, замышляет преступления против советской власти и т. д. Как утверждает автор, по словам односельчан, Павел не был «серьёзным доносчиком» , так как «доносить - это, знаете, серьёзная работа, а он был так, гнида, мелкий пакостник» . По утверждению Дружникова, в деле об убийстве документально зафиксированы только два таких «доноса».
Он считает нелогичным поведение предполагаемых убийц, не предпринявших никаких мер для сокрытия следов преступления (не утопили трупы в болоте, бросив их у дороги; не отстирали вовремя окровавленную одежду; не очистили от следов крови нож, положив его при этом в то место, в которое первым делом заглядывают при обыске). Всё это особенно странно, учитывая, что дед Морозова в прошлом - жандарм, а бабка - профессиональная конокрадка
По версии Дружникова, убийство являлось результатом провокации ОГПУ , организованной с участием помощника уполномоченного ОГПУ Спиридона Карташова и двоюродного брата Павла - осведомителя Ивана Потупчика. В связи с этим автор описывает документ, который, по его утверждению, он обнаружил в материалах дела № 374 (об убийстве братьев Морозовых). Эта бумага была составлена Карташовым и представляет собой протокол допроса Потупчика в качестве свидетеля по делу об убийстве Павла и Фёдора. Документ датирован 4 сентября, то есть, согласно дате, составлен за два дня до обнаружения трупов.
По мнению Юрия Дружникова, высказанному в интервью «Российской газете» :
Следствия не было. Трупы приказали похоронить до приезда следователя без экспертизы. В качестве обвинителей на сцене сидели также журналисты, говорившие о политической важности расстрела кулаков. Адвокат обвинил подзащитных в убийстве и под аплодисменты удалился. Разные источники сообщают разные способы убийства, прокурор и судья путались в фактах. Орудием убийства назвали найденный в доме нож со следами крови, но Данила в тот день резал телёнка - никто не проверил, чья кровь. Обвиняемые дедушка, бабушка, дядя и двоюродный брат Павлика Данила пытались сказать, что их били, пытали. Расстрел невиновных в ноябре 1932 года был сигналом к массовой расправе над крестьянами по всей стране.
После выхода книги Дружникова Вероника Кононенко выступила в газете «Советская Россия» и журнале «Человек и закон» с жёсткой критикой этого литературного расследования, оценив книгу Дружникова как клеветническую и полную собранных обманным путём подтасованных сведений. В подтверждение она процитировала письмо от Алексея Морозова, родного брата покойного Павла Морозова, согласно которому учительница Павла З. А. Кабина за искажение своих воспоминаний хотела подать на Дружникова в международный суд.
Что за судилище устроили над моим братом? Обидно и страшно. Брата моего в журнале назвали доносчиком. Ложь это! Павел всегда боролся в открытую. Почему же его оскорбляют? Мало наша семья горя перенесла? Над кем издеваются? Двоих моих братьев убили. Третий, Роман, пришел с фронта инвалидом, умер молодым. Меня во время войны оклеветали как врага народа. Десять лет отсидел в лагере. А потом реабилитировали. А теперь клевета на Павлика. Как все это выдержать? Обрекли меня на пытку похуже, чем в лагерях. Хорошо, что мать не дожила до этих дней… Пишу, а слезы душат. Так и кажется, что Пашка опять стоит беззащитным на дороге. …Редактор «Огонька» Коротич на радиостанции «Свобода» заявил, что брат мой - сукин сын, значит, и мать моя… Юрий Израйлевич Альперович-Дружников к нам в семью втёрся, чаи с мамой распивал, всё нам сочувствовал, а потом издал в Лондоне мерзкую книжку - сгусток такой отвратительной лжи и клеветы, что, прочитав её, получил я второй инфаркт. Заболела и З. А. Кабина, всё хотела в международный суд на автора подать, да где ей - Альперович живет в Техасе и посмеивается - попробуй достань его, учительской пенсии не хватит. Главы из книги «Вознесение Павлика Морозова» этого писаки растиражировали многие газеты и журналы, никто моих протестов во внимание не принимает, правда о брате никому не нужна… Видно, одно мне осталось - облить себя бензином, и дело с концом!
Слова Дружникова противоречат воспоминаниям первой учительницы Павла - Ларисы Павловны Исаковой: «Пионерский отряд в Герасимовке я тогда не успела организовать, его создала после меня Зоя Кабина. Однажды привезла из Тавды красный галстук, повязала его Павлу, и он радостный побежал домой. А дома отец сорвал с него галстук и страшно избил. [..] Коммуна распалась, а мужа моего кулаки до полусмерти избили. Меня же спасла Устинья Потупчик, предупредила, что Кулаканов с компанией собираются убить. [..] Вот, наверное, с тех пор Павлик Кулаканова и возненавидел, первым в пионеры вступил, когда отряд организовали. . Журналистка В. П. Кононенко со ссылкой на учительницу Павла Морозова Зою Кабину подтверждает, что «именно она создала первый в деревне пионерский отряд, который и возглавил Павел Морозов»
Согласно статье Владимира Бушина в газете «Завтра», версия Дружникова, что убийцами были «некто Карташев и Потупчик», первый из которых был «оперуполномоченным ОГПУ», является клеветнической. Бушин ссылается на Веронику Кононенко, которая нашла «самого Спиридона Никитича Карташова» и брата Павла Морозова - Алексея. Указывая, что настоящая фамилия Дружникова - Альперович, Бушин утверждает, что кроме использования «красивого русского псевдонима Дружников», тот «втирался в доверие» к бывшей учительнице Павла Морозова Ларисе Павловне Исаковой, используя ещё одно имя - своего коллеги по редакции И. М. Ачильдиева. Наряду с утверждением непричастности Карташова к ОГПУ, Бушин обвиняет Альперовича-Дружникова в намеренных искажениях и подтасовках фактов в угоду своим воззрениям и убеждениям.
В 2005 году профессор Оксфордского университета Катриона Келли издала книгу «Comrade Pavlik: The Rise and Fall of a Soviet Boy Hero» («Товарищ Павлик: взлёт и падение советского мальчика-героя»)Д-р Келли утверждала в последовавшей полемике, что «хотя есть следы замалчивания и сокрытие второстепенных фактов работниками ОГПУ, нет никаких оснований полагать, что само убийство было спровоцировано ими».
Юрий Дружников заявил, что Келли использовала его работу не только в допустимых ссылках, но и повторив композицию книги, отбор деталей, описания. Кроме того, д-р Келли, по мнению Дружникова, пришла к прямо противоположному заключению о роли ОГПУ-НКВД в убийстве Павлика.
Согласно д-ру Келли, г-н Дружников считал советские официальные материалы ненадёжными, но использовал их, когда это было выгодно для подкрепления его версии. По оценке Катрионы Келли, Дружников опубликовал вместо научного изложения критики её книги «донос» с предположением о связи Келли с «органами». Д-р Келли не нашла большой разницы между заключениями книг и отнесла некоторые пункты критики г-на Дружникова к недостаточному знанию им английского языка и английской культуры.
Расследование Главной военной прокуратуры, личные запросы Александра Лискина
Александр Алексеевич Лискин принимал участие в дополнительном расследовании дела в 1967 году и запрашивал дело об убийстве № Н-7825-66 г. из архивов КГБ СССР.. В опубликованной между 1998 и 2001 годами статье Лискин указал на «мордобой» и «фальсификацию» со стороны инспектора Титова, вскрытые во время следствия. В 1995 году Лискин запрашивал официальные справки о предполагаемой судимости отца Павлика, но органы внутренних дел Свердловской и Тюменской областей не нашли таких сведений. Лискин предложил проверить «тайные углы запыленных архивов», чтобы найти действительных убийц братьев Морозовых.
Лискин соглашался с доводами редактора отдела журнала «Человек и закон» Вероники Кононенкоо свидетельском характере выступления Павлика на суде его отца и об отсутствии тайных доносов.
е с материалами дополнительной проверки дела № 374 было направлено в верховный Суд России, который принял решение об отказе в реабилитации предполагаемым убийцам Павлика Морозова и его брата Фёдора.
Мнения о решении Верховного суда
Согласно Борису Сопельняку, «в разгар перестроечной истерии [..] больше всех старались [выбить любовь к Родине из молодёжи] так называемые идеологи, подпущенные к долларовой кормушке». По мнению Сопельняка, Генеральная прокуратура тщательно рассмотрела дело.
Согласно Мауре Рейнолдс, Матрёна Шатракова умерла за три месяца до прибытия решения Верховного суда в 2001-м году, и почтальон отказался передать решение её дочери.
Для современной российской молодежи слово «пионеры» звучит примерно так же, как «динозавры». О существовании в Советском Союзе массовой детской организации, в работу которой были вовлечены практически все школьники, начиная с 3-го класса, молодые россияне знают лишь понаслышке.
Первый герой пионерии
В то же время почти все, кто старше 30 лет, успел лично застать этот особый пласт советской культуры, связанной с идеологическим воспитанием молодежи.
У советских пионеров, помимо взрослых, примерам которых рекомендовалось следовать, были свои герои — подростки с красными галстуками, пожертвовавшие жизнями ради собственных идеалов, убеждений и во имя Родины.
Павлик Морозов (в центре, с книгой) с группой соучеников. Фото: Public Domain
Начало галерее пионеров-героев положил, безусловно, Павлик Морозов . В отличие от многих других, Павел Трофимович Морозов остался в народном фольклоре, хотя закрепившаяся за ним слава «предателя отца» никоим образом не отражает реального положения вещей.
Согласно канонической советской версии, Павлик Морозов был одним из организаторов первого пионерского отряда в деревне Герасимовка Тобольской губернии. В 1931 году, в разгар борьбы с кулачеством, 13-летний Павел свидетельствовал против своего отца, Трофима Морозова , который, будучи председателем сельсовета, сотрудничал с кулаками, помогал им уходить от налогообложения, а также прятал хлеб, подлежащий сдаче государству. На основании этих показаний принципиального пионера Трофим Морозов был осужден на 10 лет.
В сентябре 1932 года кулаки, среди которых были родной дед Павла и двоюродный брат мальчика, в лесу зверски убили пионера и его родного младшего брата Федора.
По делу об убийстве Павлика Морозова были осуждены четыре человека — родные дед и бабушка погибших мальчиков, а также двоюродный брат Данила и крестный Арсений Кулуканов , приходившийся ему дядей. Непосредственный исполнитель преступления Данила Морозов и один из «заказчиков» убийства Арсений Кулуканов были расстреляны, а престарелые Ксения и Сергей Морозовы приговорены к тюремному заключению. Интересно, что один из обвиняемых, Арсений Силин , был полностью оправдан.
Если в советское время Павлик Морозов представлялся как «несгибаемый борец за идеалы», то в период перестройки критики характеризовали его как «стукача, предавшего родного отца». Под сомнение ставились и обстоятельства смерти пионера.
Что же известно на сегодняшний день?
Отец и сын
Павлик Морозов действительно был одним из первых пионеров в деревне Герасимовке. Деревня была расколота — с одной стороны, чрезвычайная бедность одних, с другой, зажиточность так называемых «кулаков», противников советской власти, к которым относились и некоторые родственники Павла Морозова.
Отец Павла, Трофим Морозов, стал главой Герасимовского сельсовета, и в этой должности оставил о себе весьма дурную славу. Он отметился тем, что ныне называется «коррупцией» — присваивал имущество раскулаченных, помогал зажиточным односельчанам уклоняться от налогов, спекулировал справками, выдаваемыми спецпоселенцам.
Портрет Павлика Морозова, созданный на основе единственной известной фотографии, на которой он был запечатлен. Фото: Public Domain
Теплых чувств к отцу Павел не мог испытывать еще и потому, что Трофим Морозов бросил семью, уйдя к другой женщине. Мать Павла, Татьяна , осталась с четырьмя детьми на руках, фактически без средств к существованию. Родители Трофима, Сергей и Ксения Морозовы, ненавидели Татьяну за то, что она в свое время отказалась жить с ними общим домом и настояла на разделе. Не питали они теплых чувств и детям Татьяны, называя их, по воспоминаниям брата Павла, Алексея Морозова, не иначе как «щенками».
А уж после того как Павлик примкнул к пионерам, в глазах деда он и вовсе превратился в главный объект ненависти.
При этом самому Павлу было не до пионерских сборов: после ухода отца он стал главным мужчиной в семье и помогал матери по хозяйству.
В 1931 году дурная слава Трофима Морозова, уже покинувшего пост председателя сельсовета, дошла до слуха компетентных органов. На Морозова завели дело о злоупотреблениях. На суде показания о известных ей противоправных деяниях мужа дала Татьяна Морозова, а Павел лишь подтвердил слова матери, причем был остановлен судьей, который не счел нужным требовать обширных показаний от несовершеннолетнего. В итоге Трофим Морозов был осужден на 10 лет заключения.
Расправа
О его дальнейшей судьбе есть противоречивые сведения. «Разоблачители» Павлика Морозова утверждают, что его отец якобы был расстрелян в лагере в 1938 году, однако никаких подтверждений этому нет. По другим данным, Трофим Морозов, отбыв наказание, поселился в Тюменской области, где и прожил до конца своих дней, стараясь не афишировать свою связь с Павликом Морозовым.
Учитывая, что основные показания на бывшего мужа дала Татьяна Морозова, мстили родственники Трофима не Павлику, а ей. 2 сентября 1932 года Татьяна уехала по делам, а на следующий день Павел с младшим братом Федором отправились в лес за ягодами. Родственники отца сочли, что это удобный случай, и, подкараулив мальчиков в лесу, расправились с ними.
Павлу нанесли удар ножом в живот и сердце, а его брата Федора, который пытался убежать, сначала ударили палкой в висок, а затем добили ударом ножом в живот.
Поиски детей начались 5 сентября, по возвращении матери. Уже 6 сентября тела нашли в лесу. Убийцы не особенно пытались скрывать факт расправы. Мать Павла, Татьяна Морозова, потом вспоминала, что когда тела зверски убитых детей привезли в деревню, Ксения Морозова, мать бывшего мужа и родная бабушка погибших, сказала ей с усмешкой: «Татьяна, мы тебе наделали мяса, а ты теперь его ешь!»
Расследование, проведенное по факту убийства, позволило полностью доказать вину подозреваемых. Позднейшие попытки увидеть в убийстве братьев Морозовых «провокацию ОГПУ», не выдерживают никакой критики.
В 1999 году представители движения «Мемориал» и родственники осужденных за убийство братьев Морозовых пытались добиться пересмотра приговора. Однако Генеральная прокуратура России, рассмотрев дело, пришла к выводу, что убийство Павлика Морозова носит чисто уголовный характер, и убийцы осуждены обоснованно и не подлежат реабилитации по политическим основаниям.
Герой и жертва
Итак, пионер Павлик Морозов, объективно говоря, не был «стукачом и предателем отца». Отец Павла, Трофим Морозов, по сути, был коррупционером и крайне непорядочным человеком, бросившим собственных детей на произвол судьбы.
Репродукция картины художника Никиты Чебакова «Павлик Морозов» (1952 год). Фото: Public Domain
Говорить что-либо о родственниках Павла и Федора Морозовых, из мести организовавших и осуществивших зверское убийство несовершеннолетних, право, не хочется — о них все сказано в приговоре, обоснованность которого подтверждена Гепрокуратурой России.
Вся беда Павлика Морозова состоит в том, что в разгар острого противостояния в обществе в начале 1930-х годов его трагическая гибель стала для власти знаменем, символом борьбы с теми, кто не разделяет ее идеалы и ценности.
Спустя полвека другая политическая сила с антисоветской направленностью станет с не меньшим рвением использовать трагическую судьбу Павлика в своих целях, поливая память подростка грязью.
С точки зрения своей эпохи, Павлик Морозов был подростком с твердыми убеждениями, который выступал против врагов существующего строя и за это был убит. С точки зрения сегодняшнего дня. Павлик Морозов — это подросток с твердыми взглядами на жизнь, который, как законопослушный гражданин, дал свидетельские показания в суде в отношении погрязшего в коррупции сотрудника местной администрации, за что и был убит представителями криминалитета.
Павлик помогает
После гибели двоих сыновей, 13-летнего Павла и 8-летнего Федора, Татьяна Морозова навсегда уехала из Герасимовки. Другим ее детям тоже досталась тяжелая судьба — Гриша умер в детстве, Роман сражался с фашистами и умер от ран уже после войны, а Алексей был осужден как «враг народа», несколько лет провел в тюрьме и лишь позднее был реабилитирован.
Матери Павлика Морозова повезло — она умерла до перестройки, а вот Алексею Морозову пришлось в полной мере ощутить те потоки грязи и откровенной лжи, которые обрушились на его брата в период демократических изменений.
Парадокс заключается в том, что на родине Павла в деревне Герасимовка, где юный пионер, по версии разоблачителей, «предавал и стучал», к его памяти относятся чрезвычайно бережно. Там сохранился и памятник Павлику, и его музей. Местные жители приходят к памятнику, оставляют у него записки с со своими самыми сокровенными желаниями. Говорят, Павлик им помогает.
В насквозь лживом Советском Союзе даже после его закономерного издыхания до сих пор имеется несколько версий о "легендарном пионере", с которого до сих пор берут пример даже отсталые дикие иракские дети:
«В Ираке появился свой Павлик Морозов, пишет сегодня газета "Время Новостей". 15-летний мальчик сдал американцам своего родного отца, участвовавшего в сопротивлении.
Сейчас иракский "Павлик" доставлен в Соединенные Штаты Америки, где ему, скорее всего, будет дано политическое убежище в награду за услуги, принесшие "существенную пользу для американского государства"....
«В заключение газета напоминает историю российского Павлика Морозова, который в начале 30-х годов донес на своего отца-кулака, прятавшего зерно. После этого отца раскулачили, и он исчез в лагерях. В отместку Павлика и его брата зверски зарезал собственный дед. Деда-убийцу и бабку Павлика расстреляли. Имя Павлика Морозова использовала советская пропаганда - как олицетворение героической борьбы за светлые идеалы».Верно лишь последнее предложение. Отец Павлика кулаком не был, а даже наоборот - председателем сельсовета, брал взятки. Сдала его жена, которой он открыто изменял. Никуда он не сгинул, а года через три вернулся с орденом со строительства Беломорканала. Павлика 13 лет и его 9-летнего брата зарезали родственники отца, мстя их матери.
https://pioneer-lj.livejournal.com/485517.html
Пионером номер один называли Павлика Морозова — мальчишку, выдавшего отца коммунистам и заплатившего за это жизнью. Время развенчало миф о самом юном коммунисте из села Герасимовка. Мать Павлика Морозова Татьяна Семеновна не дожила до этих дней. Не узнала, что историки докопались до правды. Она умерла в 1983 году…
Как Татьяна Морозова получила квартиру на берегу Черного моря, почему избегала общения с алупкинскими соседями и что рассказывала о своем легендарном сыне — в материале специального корреспондента “МК”.
…Татьяна Семеновна перевернула календарь.
На дворе — 19 мая 1960 года. День пионерии. Сегодня очередная встреча с артековцами.
Женщина повязала белоснежную парадную косынку, прибралась в комнатке, стряхнула пыль с портрета сына.
— Уж сколько лет прошло, а все ездят, расспрашивают… — вздохнула Морозова. — Вот видишь, Пашенька, как оно повернулось. Тебя уж давно нет, а память живет…
Мать пионера-героя Павлика Морозова не любила этот непонятный детский праздник. Все речевки, песни, встречи тяготили ее. Неграмотная женщина, выросшая в глухой уральской деревушке, с трудом понимала, кто вообще такие пионеры…
Когда-то курорт Алупка носил статус всероссийской здравницы. Сегодня трудно представить, что еще каких-то двадцать лет назад по узеньким мощеным улочкам разгуливали толпы туристов, достать путевку в алупкинский санаторий можно было только по блату, а уж о собственном домике на берегу Черного моря оставалось только мечтать… Нынешняя Алупка — это тройка непрезентабельных, чудом сохранившихся пансионатов, несколько продовольственных лавок со скудным ассортиментом и парочка пожилых туристов.
О матери пионера-героя горожане предпочитают умалчивать.
— Даже не хотим вспоминать эту женщину! — ворчат местные жители. — Никто с ней не общался, даже здоровались редко. Врагов она себе в Алупке нажила приличное количество. Морозова ведь на простых смертных свысока смотрела. Была сварливой, скандальной старухой. Все кичилась своим героическим сыном. Поначалу мы ее даже немного побаивались. Но потом не постеснялись поставить ее на место.
“Имя вашего сына никогда не будет забыто”
Скромная хата Морозовых с небольшим палисадником сегодня выставлена на продажу. Только покупателей на историческое жилье никак не найдется. Один из внуков матери пионера-героя заломил неслыханную по местным меркам цену за развалившуюся хибару — 100 тысяч долларов. Наценка — за громкое имя хозяев. Выходит, предприимчивые наследники Морозовых вернулись к тому, с чем больше полувека назад боролся Павлик?\
…Жизнь Павлика Морозова до сих пор будоражит умы историков. Что же на самом деле произошло в глухой деревушке Герасимовка в далеком 1932 году. Теперь мы вряд ли узнаем. Семейную тайну мать Павлика Татьяна Морозова унесла в могилу. Не развенчала миф о славном подвиге сына перед смертью. Не поделилась сокровенным даже с близкими людьми…
В 1979 году бывшему крымчанину, а ныне гражданину Израиля Михаилу Лезинскому удалось побеседовать с Татьяной Морозовой.
Беседа длилась около трех часов.
— Морозова оказалась женщиной грубой, неприветливой, — вспоминает Михаил. — Только когда выпила, язык у нее развязался. Вот тогда-то она покатила бочку на обкомовцев, которые ее курировали, не отпускали за границу. Кстати, приглашениями у нее был завален весь комод. А с иностранными журналистами она общалась строго под присмотром соответственных органов. Правда, это единственное откровение, которое удалось вытащить из хитрой бабки. Про своего Пашку она добросовестно долбила ту вызубренную версию, которую ей подготовили отдел пропаганды обкома ВКП (б) и обком КПСС.
С разрешения Лезинского мы публикуем отрывки из того монолога Татьяны Семеновны.
“Мне уже восемьдесят годочков стукнуло, не помню, что вчера было, а то далекое занозилось в башке... Голодала Россия. “Нету хлеба у населения, сами голодаем!” — рапортовал председатель Трофим Морозов. Ему верили...
Трофим Морозов — отец Павлика — был председателем сельсовета. Бывало, нажрется самогону и давай орать на всю округу: “Я тут власть советская. Я тут бог, закон и воинский начальник! Ишь, чего захотели — хле-буш-ка! Нетути-и, и весь сказ!” А хлебушек был: прятали его кулаки по ямам разным да укромным местам, и никому бы из пришлых в жизнь не найти.
Объявил Павлуша тогда войну отцу и кулакам: только уполномоченные в деревню, а Павлик со своим пионерским отрядом тут как тут. И точно — все расскажет и покажет, где какой мироед зернышко припрятал...
Возненавидел сына Трофим Морозов. Приходит он однажды домой, приносит бутыль самогона и кус сала. Зажарила я на сковороде и ставлю закуску на стол. Позвала Павлушу. Трофим наливает стакан самогону и подносит Павлику: “Пей!” Павел отстраняет стакан: “Коммунисты не пьют!” Берет Трофим сковороду и салом кипящим в лицо сыну плещет... Кожа враз лоскутьями пошла. Закричала я. А он огрел меня кулачищем — враз памярки отбил. Пришла в себя, плачу, а Павлуша меня успокаивает: “Не плачь, родненькая, мне ни чуточки не больно, заживет...”
У Трофима, как у председателя, все печати сельсоветские хранились, и стал он кулакам за большие деньги бумаги государственные выписывать. Узнал об этом Павлуша и написал письмо чекистам. Арестовали Трофима Морозова, дали десять лет строгого режима, а мы остались жить в деревне. Зачем остались! Бежать надобно было подальше от этих мест: знала же, не простят Морозовы ничего моему Павлу...
Позже призвал дед Сергей Морозов одного своего внука Данилу — тому уже за двадцать было — и ставит перед ним вопрос: “Сможешь порешить Пашку? Дам тебе бутылку водки и три метра красной материи на рубаху”. Тот и согласился.
И вот позвала как-то моя свекровь Павлушу по клюкву. С ними и братишка меньшой, Федюшка, увязался... Завела Морозиха внуков в лес, а там дед Сергей да внук Данила давай ребятенок ножами полоскать...
После суда над убийцами я вроде сознанием тронулась и слегла в больницу. А когда отлечилась, встретил меня Алексей Горький и по Москве стал водить, места хорошие показывать — от тяжких дум отвлечь старался. А у меня все мысли с детьми; как им в сырой земле лежится? Как могилку прибрали? Утешал меня Алексей Максимович: “Поставим мы вашему сыну лучший памятник, и имя его никогда не будет забыто...”
После призвали меня к себе Михаил Иванович Калинин и Надежда Константиновна Крупская и сказали: “Уехать вам надо совсем с Урала. Много там идейных наших врагов проживает — мстить будут! Правительство о вас позаботиться”. Калинин тогда молчал, улыбался и поддакивал. Сдалось мне, что он пьяненький был... Да и не сдалось, точно был... Только вы об этом не прописывайте... А то опять в обком вызовут — и молодежь пузатая, в галстуках опять начнет нотации читать!.. Не говорили вам, что я невыездная?.. Надысь в Прагу да в Венгрию приглашали, а они сказали, что у меня постельный режим по случаю развивающейся болезни... Это я из телеграмм чехов и венгерцев узнала...
В общем, определили меня тогда в Крым. Дарственную на домик выписали. Вот и живу в Алупке с тридцать девятого...”
Неправда, что историю нельзя переписать! Историю Павлика Морозова столько раз переписывали, что сегодня невозможно определить, где истина, а где ложь.
…После смерти сына Татьяна Морозова долгие годы послушно играла роль свадебного генерала в этом спектакле абсурда. Неграмотная женщина талдычила вызубренный текст про своего героического Пашку перед пионерами, иностранцами, на партсобраниях и праздничных мероприятиях. Как мать героя и почетный гость ездила по Советскому Союзу на собрания, конференции, съезды. Сидела в президиумах идеологических мероприятий. Каждый раз ей под аплодисменты повязывали пионерский галстук.
— История с Павликом во многом была надумана, приукрашена, — говорит руководитель алупкинского хора ветеранов Дина Васильевна. — Незадолго до смерти Морозова разоткровенничалась со мной и поведала иную версию трагедии. Рассказывала, как однажды Павлик заметил, что отец прячет в погребе зерно. На следующий день к ним в дом пришли голодные коммунисты, искали хлеб. “У нас ничего нет!” — сказал Трофим, отец мальчика. А Павлик по своей наивности давай орать с печи: “Как нет, я видел, сколько мешков прятали!..” Отца посадили, а дед затаил злобу на парнишку. С пьяных глаз старик и порешил ребенка. Вот и весь сказ…
“Хочу жить на берегу Черного моря”
Павлика и Федю Морозовых похоронили 7 сентября 1932 года в селе Герасимовка. Смерть сыновей круто изменила жизнь Татьяны Семеновны. На ее голову обрушилась так до конца и не осознанная ею слава. О Павлике выходили десятки книг, ему посвящали стихи, гимны, на него мечтали походить все дети Советского Союза…
— Говорят, после убийства сына Морозова с горя сильно запила, — делятся старожилы Алупки. — Конечно, власти не могли допустить, чтобы мать пионера-героя вела неподобающий образ жизни. К тому же в это время портрет ее сына уже висел в герасимовской школе, сама школа носила имя Павлика Морозова, а все уроки начинались и заканчивались обсуждением подвига пионера и призывами равняться на него... Татьяну Семеновну переселили в райцентр Тавда. Там она тоже не просыхала. Тогда ей предложили домик в Крыму. Здесь Морозовой выделили хату, освободившуюся после высылки врагов народа. Мебель, занавески, одежда — все было чужое, а стало ее. Ей такое и во сне не снилось. В Алупку женщину доставили на шикарном автомобиле в сопровождении оркестра. Ее переездом занималась сама Надежда Крупская.
По слухам, до переезда к Черному морю Морозовой предлагали шикарную квартиру в центре Москвы. Но столица не приглянулась дремучей женщине. Татьяна Семеновна взяла время на раздумье и укатила поправить здоровье в один из лучших санаториев Алупки. Видно, южный пейзаж произвел на нее неизгладимое впечатление. Уезжать отсюда она наотрез отказалась. Воспользовалась своим привилегированным положением, отбила телеграмму на имя Крупской: “Хочу жить на берегу Черного моря”.
Так Морозова оказалась в Алупке.
— В послевоенные годы Алупка считалась правительственным курортом, — рассказывает соседка Морозовых Антонина Мальцева. — В местных санаториях отдыхали высокопоставленные чиновники. Это был рай!
Интеллигентный, спокойный городок. Здесь Морозовой жилось вольготно. Отоваривалась мать Павлика в закрытом магазине — роскошь по тем временам несусветная. Она ведь не работала — получала пожизненную правительственную пенсию. Каждый год ей выдавали путевки на лучшие курорты Советского Союза. А как ее здесь уважали! Знаменитые писатели, композиторы лично приходили к ней в дом, чтобы высказать свое почтение. В доме у Морозовой хранилась охранная грамота Калинина. Документ я видела своими глазами. Долгие годы эта бумажка служила своеобразной индульгенцией. Морозовы чувствовали себя с ней защищенными от всех неприятностей.
Получив жилье на Черноморском побережье, от предложенной московской квартиры женщина не отказалась. Апартаменты отписала сыну Алексею, родному брату Павлика Морозова. В столице парень женился, родил сына Дениса. То ли отношения с супругой не заладились, то ли мать не хотела отпускать от себя единственного ребенка, но вскоре Алексей перебрался в Крым. Здесь Татьяна Семеновна быстренько сосватала ему женщину Надежду. Вскоре в новоиспеченной семье родился мальчик. Ребенка окрестили Павликом. Так хотела бабушка!
— Алексей с Надеждой всю жизнь прожили в доме с Татьяной Семеновной. Кажется, они ее немного побаивались, слова супротив не могли молвить, исполняли все ее прихоти, — рассказывает директор местного Дома культуры Юрий Васильевич. — В последние годы Алексей Трофимович работал у нас в ДК сторожем — другой должности не нашлось, образование у него — два класса и коридор. Его супруга Надежда устроилась к нам уборщицей. Подметала территорию и чистила уличные фонтаны. Морозов был скромный, правильный мужик, я ни разу не слышал от него бранную речь. Про своего погибшего брата Трофимыч особо не распространялся. Видно, мать не позволяла ему языком молоть.
Лишь в конце 80-х, когда в прессе появились материалы, разоблачающие Павлика Морозова, Алексей Трофимович нарушил обет молчания. Дал интервью журналисту местной многотиражки. Но материал прошел незамеченным. Читатель не поверил родному брату героя.
По словам горожан, Алексей с супругой были милые, отзывчивые люди. И кажется, немного стеснялись своего положения. Зато их сын, Павлик, гордился знаменитой фамилией. Мальчика приняли в пионеры в первую очередь, несмотря на посредственную учебу, школу он закончил на “отлично” — не могли племяннику героя выдать плохой аттестат…
— Армия хлопчика сломала! — утверждает сосед Морозовых. — Пашка там числился на особом положении. Видимо, его сослуживцам не понравилось это. Ходили слухи, что над ним там страшно издевались. В итоге Пашу комиссовали, он вернулся домой избитый, без зубов. Каким-то образом он умудрился здесь дважды жениться. Но ни одна из его жен не выдержала крутого нрава бабушки Морозовой, с которой им пришлось жить. В последнее время Пашка целыми днями прогуливался по Алупке со своей болонкой Кузей, даже разговаривал только с ней.
— Да ладно брехать! — присоединяется к разговору случайный прохожий, — Пашка пацан был что надо! С ним и поговорить за жизнь можно было, и выпить он не дурак! И деньги у него всегда водились. Он часто угощал мужиков. Мы с ним вместе на железобетонном заводе работали. Он кочегаром был, я — слесарем.
Внучатый племянник пионера-героя не стал приверженцем семейной традиции. Эта тема была ему неинтересна. Паши не стало два года назад. Ему было 48 лет. Умер от перитонита. Похоронили его на новом кладбище Алупки рядом с отцом Алексеем. Надежда после смерти сына и мужа перебралась в Брест. Из всей родни Морозовых в Алупке остались двоюродная племянница Татьяны Семеновны 80-летняя Екатерина Захаровна да сын Алексея Трофимовича от первого брака. От общения с прессой они наотрез отказываются. Наследники Татьяны Морозовой не смогли смириться, что их близких вознесли и свергнули.
— Мы больше пятнадцати лет не даем интервью, — хлопнула передо мной дверью дочь Екатерины Захаровны. — Это решение семьи. Вы запятнали имя Павлика, мы не хотим больше общаться на эту тему.
“Не наша она, не алупкинская”
Крым. Алупка. Улица Говыриных, 12. Когда-то каждый день сюда приходили десятки писем с разных уголков света для матери пионера-героя.
— При жизни Татьяны Морозовой на ее доме хотели прибить мемориальную доску, — рассказывают старожилы края.
— Женщина запротивилась. Тем более что доски в то время делали из мрамора с позолотой. Вот и забеспокоилась бабушка — от такой тяжести и хатка завалится. Перед смертью Татьяна Семеновна наказала своим, чтобы не вздумали увековечивать таким образом память Павлика…
Стучусь в дом. Тишина.
— Напрасный труд, — выглядывает из дома напротив старик. — Хозяин уехал с утра в Ялту, он здесь вообще редко бывает. А что ты там посмотреть хотела? Дом обычный, в три комнаты. Ничего интересного не осталось. Когда была жива Семеновна, в ее спальне был настоящий музей. На стенах висели портреты Павлика, сарай был завален бюстами погибшего сына, а книг о легендарном пионере-герое было так много, что ими, бывало, топили печь.
Чуть выше находится школа №1. Когда-то Татьяна Семеновна была здесь частым гостем. Посмотреть на нее съезжались пионеры со всего Советского Союза, а к ее дому был проложен специальный экскурсионный маршрут. Морозова с трудом выносила эти показательные выступления. Под конец жизни не вытерпела: “Все надоело! Больше не буду никуда ходить!”
Сегодня никто из нынешних преподавателей алупкинской школы не помнит Татьяну Морозову. Ученики с трудом понимают, кто такие пионеры. А из школьной программы легенду про Павлика Морозова исключили.
— А вот я хорошо помню эту женщину, она мне пионерский галстук завязывала, — рядом останавливается чуть захмелевший мужчина. — Самых лучших принимали в пионеры у нее в палисаднике. А еще она проводила у нас ленинские уроки. Но что говорила — убей не помню!
Неудивительно, что собеседник не запомнил слова Морозовой. Говорят, что речь Татьяны Семеновны была настолько необычной, что даже взрослые не могли ее разобрать.
— В 78-м году я работала пионервожатой в школе, проводила пропагандистскую воспитательную работу среди малышей. Мне с большим трудом удалось уговорить Морозову, чтобы она приняла в своем доме моих подопечных, — делится Антонина Мальцева. — И вот Татьяна Семеновна начала рассказ. Но ее кержацкая речь оказалась настолько тяжелой, резкой, лающей и ее мысли так путались, что дети ничего не поняли из ее монолога. Так что пришлось потом переводить. Это был последний прием у Морозовой. В тот день я поинтересовалась у Татьяны Семеновны, как ей удалось пережить все это. Она тут же замкнулась, замолчала. Честно говоря, рассказа о Павлике Морозове я не услышала. Я видела перед собой лишь пожилого человека с очень непростым, нездешним характером…
В Алупке не удалось найти ни одного человека, кто бы сказал: “Я дружил с этой семьей”…
— Летом Морозова сдавала отдыхающим свой сарайчик. Так от нее на второй день курортники сбегали, настолько она была невыносимая, — рассказывают продавцы на площади. — Несмотря на благополучную жизнь, Морозова была жадной женщиной. Она скупала по дешевке фрукты и продавала на рынке втридорога, спекулировала. А сколько ей присылали подарков из-за рубежа! Дом был завален дорогими часами, сувенирами, которые она тоже сбывала за большие деньги отдыхающим. А уж если ей что починить надо в доме, не стесняясь, шла к начальству и заявляла: “Я мать героя-пионера...” Отказать ей боялись.
Почему Татьяна Морозова избегала общения с местными жителями? Почему не принимала гостей, не дружила с соседями? Может, боялась случайно выболтать свою тайну?
— Однажды к нам в Алупку приехали сотрудники из гэдээровского дома пионеров. Они хотели встретиться с матерью пионера-героя. Но местные власти запретили показывать гостям бабушку Морозову. Испугались, что она пошлет их куда подальше. Неграмотной женщине было не понять, как немцы могут быть связаны с пионерской организацией, — добавляет бывшая учительница Мальцева. — Как-то Татьяна Семеновна объявила бойкот одному нашему школьному преподавателю: “С вами я не буду разговаривать, потому что ваши ученики у меня там на задворках курят!” Вообще, если Морозовой человек с первого взгляда не приглянулся, она его близко к себе не подпускала. А таких людей в Алупке было большинство. Татьяна Семеновна не была гостеприимной, открытой, она не тот человек, к которому хотелось прийти еще раз.
Татьяна Морозова умерла в 1983 году. Похоронили ее в Алупке на старом кладбище. На прощание нагнали отряд пионеров из “Артека”. Никто из местных жителей на похороны не пошел.
Сегодня старожилы Алупки даже не могут указать место, где находится могила матери пионера-героя: “Заросла уж поди тропинка к Морозовой. Ухаживать за участком некому…”