Что такое темное царство в понимание критика. Темное царство в пьесе "Гроза" - что это? Слабые попытки противостоять самодурам

Темное царство в пьесе «Гроза» Островского - это аллегорическое высказывание знакомо всем с легкой руки его современника, литературного критика Добролюбова. Именно так Николай Иванович счел нужным охарактеризовать тяжелую социальную и моральную атмосферу в городах России в начале XIX века.

Островский - тонкий знаток русской жизни

Александр Николаевич Островский совершил яркий прорыв в русской драматургии, на что и получил достойную статью-рецензию. Он продолжил традиции русского национального театра, заложенные Фонвизиным, Гоголем, Грибоедовым. В частности, Николай Добролюбов высоко оценил глубокое знание и правдивое отображение драматургом специфики русской жизни. Показанный в пьесе приволжский город Калинов стал своеобразной моделью всей России.

Глубокий смысл аллегории «темное царство»

Темное царство в пьесе Островского «Гроза» - четкая и емкая аллегория, созданная критиком Добролюбовым, имеет в своей основе и широкое социально-экономическое объяснение и более узкое - литературное. Последнее сформулировано относительно провинциального города Калинова, в котором Островский изобразил усредненный (как сейчас говорят - среднестатистический) русский городишко конца XVIII века.

Широкий смысл понятия «темное царство»

Вначале охарактеризуем широкий смысл данного понятия: темное царство в пьесе Островского «Гроза» - образная характеристика социально-политического состояния России на определенной стадии ее развития.

Ведь вдумчивый читатель, интересующийся историей, четко себе представляет, о какой России (конец XVIII века) идет речь. Огромная страна, фрагмент которой показал драматург в пьесе, жила по старинке, в то время, когда в странах Европы динамично происходила индустриализация. Народ был социально парализован (которое отменили в 1861 году). Еще не строились стратегические железные дороги. Народ в своей массе был безграмотным, необразованным, суеверным. Фактически государство социальной политикой занималось мало.

Все в провинциальном Калинове как бы «варится в собственном соку». Т. е. люди не задействованы в крупных проектах - производстве, строительстве. Их суждения выдают полную некомпетентность в простейших понятиях: например, в электрическом происхождении молнии.

Темное царство в пьесе Островского «Гроза» - общество, лишенное вектора развития. Еще не оформился класс промышленной буржуазии и пролетариата… Финансовые потоки общества не были сформированы недостаточными для глобальных социально-экономических преобразований.

Темное царство города Калинов

В узком же смысле - темное царство в пьесе «Гроза» - это образ жизни, присущий мещанству и купечеству. Согласно описанию, данному Островским, в этом сообществе абсолютно доминируют зажиточные и наглые купцы. Они постоянно осуществляют психологический прессинг на окружающих, не обращая внимания на их интересы. Управы нет на этих упырей, которые «поедом едят». Для этих самодуров деньги эквивалентны общественному положению, а человеческая и христианская мораль - не указ в их поступках. Практически они творят, что им заблагорассудится. В частности, реалистичные, художественно-завершенные образы - купец Савел Прокопьевич Дикой и купчиха Марфа Игнатьевна Кабанова - инициируют «темное царство» в пьесе «Гроза». Что это за персонажи? Рассмотрим их подобней.

Образ купца Савелия Прокофьича Дикого

Купец Дикой является самым богатым человеком Калинова. Однако состоятельность в нем граничит не с широтой души и хлебосольством, а с «крутым нравом». И понимает он свою волчью натуру, и хочет как-то измениться. «О посту как-то, о великом, я говел…» Да самодурство является его второй натурой. Когда к нему приходит «мужичонка» с просьбой одолжить денег, Дикой грубо его унижает, более того, дело едва не доходит до избиения несчастного.

Причем этот психотип поведения характерен для него всегда. («Что поделать, сердце у меня такое!») Т. е. он строит свои отношения с окружающими на основании страха и своего доминирования. Это его обычная модель поведения относительно людей с низшим

Этот человек не всегда был богат. Однако он пришел к состоятельности путем примитивной агрессивной сложившейся социальной модели поведения. Отношения с окружающими и родственниками (в частности, с племянником), он строит на одном только принципе: унизить их, формально - лишить социальных прав, а затем воспользоваться ими самому. Впрочем, ощутив психологический отпор от человека с равным статусом (например, от вдовы купца Кабанихи, он начинает к нему относиться более уважительно, не унижая). Это - примитивная, двухвариантная схема поведения.

За грубостью и подозрительностью («Так ты знай, что ты - червяк!») скрыта жадность и корысть. Например, в случае с племянником он фактически лишает его наследства. Савел Прокофьич вынашивает в душе ненависть ко всему окружающему. Его кредо - рефлекторно всех давить, всех подминать, расчищая для себя жизненное пространство. Живи бы мы в это время, такой идиот (извините за прямоту) вполне бы мог, просто посреди улицы, ни за что ни про что избить бы нас, просто для того, чтоб мы перешли на другую сторону улицы, расчистив для него путь! А ведь такой образ был привычен для крепостной России! Не зря ведь темное царство в пьесе «Гроза» Добролюбов назвал чутким и правдивым отображением российской действительности!

Образ купчихи Марфы Игнатьевны Кабановой

Вторым типажом диких нравов Калинова является богатая купеческая вдова Кабаниха. Ее социальная модель поведения не столь примитивна, как у купца Дикого. (Почему-то относительно этой модели вспоминается аналогия: «Плохое зрение носорога - это проблема окружающих, а не самого носорога!) Марфа Игнатьевна Кабанова, в отличие от купца Дикого, выстраивает свой социальный статус постепенно. Инструментом также является унижение, однако - совершенно другого рода. Она воздействует, в основном, на членов своей семьи: сына Тихона, дочь Варвару, невестку Катерину. В основу своего доминирования над окружающими она ставит как свое материальное превосходство, так и моральное.

Ханжество - вот ее ключ к У купчихи - двойная мораль. Формально и внешне следуя христианскому культу, она далека от настоящего милосердного христианского сознания. Наоборот, свой статус оцерквления она трактует, как своеобразную сделку с Богом, считая, что ей дано право не только поучать всех окружающих всему, но и указывать, как им следует поступать.

Этим она занимается постоянно, совершенно уничтожив своего сына Тихона, как личность, и подтолкнув невестку Катерину к самоубийству.

Если купца Дикого, встретив на улице, можно обойти, то относительно Кабанихи дело обстоит совсем иначе. Если можно так выразиться, то она непрерывно, постоянно, а не не эпизодически, как Дикой, «генерирует» темное царство в пьесе «Гроза». Цитаты произведения, характеризующие Кабаниху, свидетельствуют: она зомбирует своих близких, требуя, чтобы Катерина кланялась мужу, когда тот входит в дом, внушая, что «матушке перечить нельзя», чтобы муж давал строгие наказы жене, а по случаю и избивал ее…

Слабые попытки противостоять самодурам

Что же противопоставляет сообщество города Калинов экспансии двух вышеупомянутых самодуров? Да практически ничего. Те пребывают в комфортном для себя социуме. Как писал Пушкин в «Борисе Годунове»: «Народ безмолвствует…». Кто-то, образованный, пытается робко высказывать свое мнение, как инженер Кулигин. Кто-то, как Варвара, искалечил себя морально, живя двойной жизнью: поддакивая самодурам и делая, что самой заблагорассудится. А кого-то ждет внутренний и трагический протест (как Катерину).

Заключение

Встречается ли в нашей обыденной жизни слово «самодурство»? Мы надеемся, что для большинства наших читателей - гораздо реже, чем для жителей крепостного города Калинова. Примите сочувствия, если самодуром является ваш начальник, либо кто-либо из семейного круга. В наше время это явление не распространяется сразу на весь город. Однако оно местами существует. И из него следует искать выход…

Вернемся к пьесе Островского. Создают «темное царство» в пьесе «Гроза» представители. Их общие черты - наличие капитала и стремление доминировать в обществе. Однако не опирается ни на духовность, ни на созидательность, ни на просвещение. Отсюда вывод: следует изолировать самодура, лишив его возможности руководить, а также лишая общения (бойкот). Самодур силен, пока ощущает незаменимость себя любимого и востребованность своего капитала.

Следует просто лишить его такого «счастья». В Калинове сделать это не представлялось возможным. В наше время это реально.

Примечания

Впервые опубликовано в "Современнике", 1859, No VII, отд. III, стр. 17--78 (главы I, II) и No IX, отд. III, стр. 53--128 (главы III--V), с подписью: Н. --бов. Перепечатано в Сочинениях Н. А. Добролюбова, т. III. СПб., 1862, стр. 1--139, с существенными дополнениями и изменениями журнального текста, восходящими к не дошедшим до нас цензурным типографским гранкам статьи.

Автограф не сохранился, за исключением трех страниц главы второй печатного текста (от слов: "По этому правилу" -- в наст. издании стр. 107, с. 8 снизу -- до слов: пожалуй, и" -- стр. 110, с. 28), хранящихся в ГПБ. См. фотокопию одного из этих листов: Н. А. Добролюбов. Собр. соч., т. 5. М., 1962.

Печатается в настоящем издании по тексту 1862 г., с учетом стилистической правки, сделанной Добролюбовым в "Современнике".

Статья "Темное царство" -- одно из важнейших литературно-теоретических выступлений Добролюбова, сочетавшее мастерский критический разбор драматургии Островского с далеко идущими выводами общественно-политического порядка.

Характеризуя очень большое национально-демократическое значение комедий Островского, одинаково не понятых критикой и славянофильского и буржуазно-либерального лагеря, Добролюбов доказывал, что пафосом Островского как одного из самых передовых русских писателей является обнажение "неестественности общественных отношений, происходящих вследствие самодурства одних и бесправности других". Верно и глубоко определив общественное содержание драматургии Островского, его "пьес жизни", Добролюбов показал типическое, обобщающее значение его образов, раскрыл перед читателем потрясающую картину "темного царства", гнетущего произвола, нравственного растления людей.

Добролюбов обвиняет и негодует. Негодует против безвольных, слабых, смирившихся перед грубой силой. Осуждение Добролюбовым "безответных" отвечало революционно-демократической концепции народа. Чернышевский с горечью писал в статье: "Не начало ли перемены?": "Рутина господствует над обыкновенным ходом жизни дюжинных людей и в простом народе, как во всех других сословиях, в простом народе рутина точно так же тупа, пошла, как во всех других сословиях" ("Современник", 1861, No XI). Эта рутина обезличенных людей ненавистна Добролюбову: "Самодура уничтожить было бы нетрудно,-- говорит он,-- если б энергически принялись за это честные люди. Но беда в том, что под влиянием самодурства самые честные люди мельчают и истомляются в рабской бездеятельности". Добролюбов называет их людьми "обломовского типа". Они стоят "в стороне от практической сферы". Г. В. Плеханов верно писал, что статьи Добролюбова об Островском являлись "энергичным призывом к борьбе не только с самодурством, но -- и это главное -- с теми "искусственными" отношениями, на почве которых росло и процветало самодурство. В этом их основной мотив, в этом их великое историческое значение" ("Добролюбов и Островский",-- Г. В. Плеханов. Искусство и литература. М., 1948, стр. 464).

Добролюбов -- утопист в оценке исторического будущего России. Его мысль остановилась на пороге исторического материализма, но насыщена революционной активностью. Поэтому так часты и необходимы в его статье многозначительные поучения: "Законы имеют условное значение по отношению к нам. Но мало этого: они и сами по себе не вечны и не абсолютны. Принимая их, как выработанные уже условия прошедшей жизни, мы через то никак не обязываемся считать их совершеннейшими и отвергать всякие другие условия. Напротив, в мой естественный договор с обществом входит, по самой его сущности, и обязательство стараться об изыскании возможно лучших законов".

В статье Добролюбова разработаны принципы "реальной критики" -- основы социологическою метода анализа произведений искусства, который поощряла революционно-демократическая эстетика. "Реальная критика", по мнению Добролюбова, исходит из действительных фактов, изображаемых в художественном произведении. Она не навязывает автору "чужих мыслей". Задачи реальной критики заключаются в том, чтобы показать, во-первых, смысл, какой имеют "жизненные факты, изображаемые художником"; во-вторых -- "степень их значения в общественной жизни".

Принципы "реальной критики" направлены против эстетской, в истолковании Добролюбова, схоластической критики. Они опираются на его концепцию реализма. "... Главное достоинство писателя состоит в правде его изображений",-- одно из основных положений критика. Эту правду писатель постигает, если он обращается к существенным сторонам жизни. "Судя по тому, как глубоко проникает взгляд писателя в самую сущность явлений, как широко захватывает он в своих изображениях различные стороны жизни,-- можно решить и то, как велик его талант".

Произведения писателя-реалиста являются хорошей основой для суждений о его взглядах, а "образы, созданные художником, собирая в себе, как в фокусе, факты действительной жизни, весьма способствуют составлению и распространению между людьми правильных понятий". Добролюбов видит связь между мировоззрением и талантом художника. Писатель, руководимый "правильными началами", имеет "выгоду пред неразвитым или ложно развитым писателем". Однако, зачастую, по словам Добролюбова, писатель может в "живых образах" "неприметно для самого себя уловить и выразить их внутренний смысл гораздо прежде, нежели определит его рассудком".

В освещении теоретических вопросов Добролюбовым сказывается антропологическое понимание некоторых особенностей творческого процесса. Критик особенно доверяет "художественной натуре" писателя. "... Мы не придаем,-- пишет он,-- исключительной важности тому, каким теориям он следует". Художественная правда может оказаться в противоречии с "отвлеченными понятиями". Анализируя комедию "Бедность не порок", Добролюбов считает, что Островский преследовал "самодурство во всех его видах" "совершенно независимо" от своих славянофильских иллюзий ("временных воззрений") и "теоретических убеждений". Утверждая это, Добролюбов расходился в оценке комедии "Бедность не порок" с Чернышевским.

И все-таки теория "реальной критики" была значительным достижением в революционно-демократической эстетике, она предшествовала в некоторых отношениях теории отражения, сформулированной В. И. Лениным в его статье "Лев Толстой, как зеркало русской революции" (1908).

Статья "Темное царство" имела очень большой литературный и общественно-политический резонанс. Н. В. Шелгунов вспоминал: "Творчество Островского дало ему <Добролюбову. -- Г. К. > повод подсказать и осветить ту страшную пучину грязи, в которой ходили, пачкались и гибли целые ряды поколений, систематически воспитанных в собственном обезличении. "Темное царство" Добролюбова было не критикой, не протестом против отношений, делающих невозможным никакое правильное общежитие, это было целым поворотом общественного сознания на новый путь понятий" (Н. В. Шелгунов. Воспоминания. М. --Л., 1923, стр. 169). Об этом же писал в 1863 г. Д. И. Писарев, свидетельствуя, что, несмотря на враждебные отношения к статье умеренно-либеральной и консервативной критики, "Темное царство" Добролюбова "читалось с сочувствием и с увлечением в самых отдаленных углах России" ("Наша университетская наука". -- Д. И. Писарев. Сочинения, т. 2. М., 1955, стр. 180).

Против Добролюбова выступили все те, с которыми прямо или косвенно он полемизировал в своей статье. Ап. Григорьев решительно возражал против характеристики Островского как критика "темного царства". Он отстаивал свою линию: "Самодурство, это только накипь, пена, комический осадок; оно, разумеется, изображается поэтом комически, -- да и как же иначе и изображать? -- но не оно ключ к его созданиям!" Григорьев уверял, что "симпатий и антипатии массы" разойдутся с симпатиями и антипатиями Добролюбова ("После "Грозы" Островского". -- "Русский мир", 1860, No 5, 6). П. В. Анненков пытался доказать, что опыт Островского-драматурга убеждает в том, что "можно приближаться к простонародью и вообще к разным сословиям нашим с чем-нибудь иным, кроме сострадания, осмеяния и поучения" ("О бурной рецензии на "Грозу" г. Островского, о народности, образованности и о прочем". -- "Библиотека для чтения", 1860, No 3). М. М. Достоевский в рецензии на "Грозу" ("Светоч", 1860, No 3), а несколько позже Н. Н. Страхов в статье "Бедность нашей литературы" ("Отеч. записки", 1867, т. CXXIV, от. 2, стр. 25) поддержали Ап. Григорьева.

Добролюбов вновь полемизировал с некоторыми из них, защищал основные свои тезисы в статье "Луч света в темном царстве". См. стр. 231--300 настоящего издания. Попытки ослабить или оспорить выводы Добролюбова были безуспешны. Самый термин "темное царство" (в различном, правда, его истолковании) сразу же вошел в широкий литературно-общественный оборот. См. статьи критиков А. Пальховского ("Московский вестник", 1859, No 49), А. Мельникова-Печерского ("Северная пчела", 1860, No 41 и 42), М. И. Дарагана ("Русская газета", 1859, No 8), Н. Д. Зайончковской ("Отеч. записки", 1862, No 1, стр. 373).

Как отнесся к статье Добролюбова сам Островский? Прямых свидетельств для ответа на этот вопрос сохранилось очень мало, но все те документальные и мемуарные материалы, которыми мы располагаем, не оставляют никаких сомнений в высокой оценке Островским статьи "Темное царство". Критическая сводка свидетельств об этом дана в статье: В. Я. Лакшин. Об отношении Островского к Добролюбову -- "Вопросы литературы", 1959, No 2. О непосредственном воздействии "Темного царства" на некоторые страницы "Грозы", над которой Островский работал в пору публикации ее Добролюбовым, см. Е. Холодов. Островский читает "Темное царство". -- "Вопросы литературы", 1959, No 12, стр. 95--100.

Статья "Темное царство" была внимательно прочитана Карлом Марксом, который подчеркнул в четырехтомнике сочинений Добролюбова (1862) все места, говорящие о пришибленности и безответственности русской общественности. Отмечены им были также все суждения Добролюбова о "женской доле", о положении "девушки, мужней жены и невестки в семье" (Ф. Гинзбург. Русская библиотека Маркса и Энгельса. -- "Группа "Освобождение труда"", сб. 4. М. --Л., 1926, стр. 387). В. И. Ленин использовал добролюбовский образ "темного царства" для характеристики дореволюционной России в статье "К вопросу об аграрной политике современного правительства" (1913).

1 Эпиграф взят из поэмы Гоголя "Мертвые души" (гл. IX).

2 Пьеса "Картина семейного счастья", которой открывалось первое собрание "Сочинений А. Островского" в 1859 г., была впервые опубликована в газете "Московский городской листок" 1847 г. Перед тем Островский напечатал там же сцены "Ожидание жениха" -- отрывок из комедии "Несостоятельный должник", как назывался первый вариант пьесы "Свои люди -- сочтемся". В течение нескольких лет пьееа эта не допускалась цензурой ни в печать, ни на сцену. Впервые напечатана в "Москвитянине", 1850, No 6. Об откликах на первые произведения Островского см. обзор: Н. И. Тогубалин. Творчество А. Н. Островского в журнальной полемике 1847--1852 гг. -- "Ученые записки ЛГУ", No 218, 1957.

3 "Молодой редакцией" журнала М. П. Погодина "Москвитянин" называлась группа его сотрудников, объединившихся вокруг А. Н. Островского и Ап. Григорьева. В группу эту входили и литературные критики -- Б. Алмазов, Т. Филиппов, Е. Эдельсон.

4 Неточная цитата из статьи Ап. Григорьева "О комедиях Островского и их значении в литературе и на сцене": "Четыре из них даются на театре, но эти четыре, без церемонии говоря, создали народный театр" ("Москвитянин", 1855, No 3).

5 Добролюбов цитирует стихи Ап. Григорьева "Искусство и правда. Элегия -- ода -- сатира" ("Москвитянин", 1854, No 4).

6 Впервые "новым словом" произведения Островского назвал Ап. Григорьев в статье "Русская литература в 1851 году" ("Москвитянин", 1852, No 1). Затем эта характеристика была повторена им в его статьях 1853--1855 гг.

7 Выступления французской актрисы Элизы Рашель (1821--1858) на русской сцене вызвали в печати большие споры. Ап. Григорьев, откликаясь на гастроли Рашель, резко противопоставил традициям классического театра новую русскую реалистическую драматургию, главой которой был, по его мнению, А. Н. Островский.

8 Цитата из комедии Грибоедова "Горе от ума", д. III, явл. 22.

9 Цитата из рецензии на комедию "Бедность не порок" ("Отеч. записки", 1854, No 6). Автором рецензии был П. Н. Кудрявцев.

10 В анонимной рецензии на "Повести и рассказы Евгении Тур" было сказано: "Г-жа Тур все уже сделала, что суждено ей было сделать в русской литературе, подобно, тому, как все уже сделали и сказали гг. Григорович и Островский" ("Отеч. записки", 1859, No 6, стр. 95).

11 Цитата из статьи Ап. Григорьева "Русская изящная литература в 1852 году" ("Москвитянин", 1853, No 1, стр. 19).

12 Цитата из "Евгения Онегина" Пушкина, гл. 6.

13 Продолжение статьи Ап. Григорьева "О комедиях Островского и их значении в литературе и на сцене" было запрещено цензурой.

14 Перефразировка известных строк басни Крылова "Пустынник и. медведь".

15 Н. Г. Чернышевский в "Современнике" (1856, No VI) резко критиковал статью Т. И. Филиппова в "Русской беседе" о пьесе Островского "Не так живи, как хочется". Эта же статья Филиппова, содержавшая попутные выпады против романа "Кто виноват?", вызвала в 1857 г. отповедь Герцена в третьей книге "Полярной звезды": "Я с ужасом и отвращением читал некоторые статьи славянофильских обозрений, от них веет застенком, рваными ноздрями, эпитимьей, покаяньем, Соловецким монастырем. Попадись этим господам в руки власть, они заткнут за пояс III Отделение <...>. Один из них пустил в меня, под охраной самодержавной полиции, комом отечественной грязи с таким народным запахом передней, с такой постной отрыжкой православной семинарии и с таким нахальством холопа, защищенного от палки недосягаемостью запяток, что я на несколько минут перенесся на Плющиху, на Козье болото.." ("Еще вариация на старую тему". -- А. И. Герцен. Собр. соч. в тридцати томах, т. XII. М., 1957, стр. 424).

15 Добролюбов имеет в виду рецензию Е. Эдельсона на комедию "Бедность не порок" ("Москвитянин", 1854, No5).

17 Речь идет о Т. И. Филиппове. См. выше, примеч. 15.

18 Добролюбов цитирует статью Е. Эдельсона. См. выше, примеч. 16.

19 Рецензия в "Отеч. записках", 1854, No 6, стр. 101.

20 Добролюбов цитирует статью Н. П. Некрасова "Сочинения А. Островского" ("Атеней", 1859, No 8, стр. 496).

21 Цитата из статьи А. Щ. о комедии "Доходное место" ("Атеней", 1858, No 10, стр. 82).

21 "Весна" -- литературный сборник на 1859 г. В этом сборнике была опубликована статья Н. Ахшарумова о "Воспитаннице" Островского.

23 Разбор "Бедной невесты" в "Москвитянине", 1853, No 1, принадлежал Ап. Григорьеву.

24 Добролюбов имеет в виду эпиграмму Н. Ф. Щербины:

Со взглядом пьяным, взглядом узкими

Приобретенным в погребу,

Себя зовет Шекспиром русским

26 Цитата из статьи Т. И. Филиппова в "Русской беседе", 1856, No 1, о пьесе "Не так живи, как хочется".

27 Речь идет о статье Н. П. Некрасова "Сочинения А. Островского" ("Атеней"), 1859, No 8).

28 Добролюбов имеет в виду Т. И. Филиппова. Далее он цитирует его статью о пьеса "Не так живи, как хочется" ("Русская беседа", 1856, No 1).

20 Добролюбов цитирует высказывания Ап. Григорьева ("Москвитянин", 1853, No 1, стр. 17) и Е. Эдельсона ("Москвитянин", 1854, No 5, стр. 16--17).

30 Добролюбов имеет в виду анонимную рецензию П. Н. Кудрявцева на комедию "Бедность не порок" ("Отеч. записки", 1854, No 6, стр. 100).

31 Резко отрицательная характеристика Б. Н. Алмазова, поэта и критика славянофильского лагеря, дана была Добролюбовым в рецензии на сборник "Утро" ("Современник", 1859, No 1). Об А. Д. Ахшарумове см. выше, стр. 76--77.

32 Т. И. Филиппов в статье по поводу пьесы "Не так живи, как хочется" писал об образе Петра: "Следовало бы этот характер взять гораздо пошире, дать ему размах, свойственный русскому разгулу, который стремится в какую-то бесконечность" ("Русская беседа", 1856, No 1, стр. 96).

33 Статья о "Доходном месте" в журнале "Атеней", 1858, No 10, подписана инициалами: "А. Щ.".

34 Добролюбов очень отрицательно характеризовал творчество В. А. Соллогуба и комедию Н. М. Львова "Предубеждение, или не место красит человека, а человек -- место" ("Современник", 1857, No VII; 1858, No VIII).

35 Эпиграф взят из пьесы Островского "Воспитанница" (дейст. III, явл. 3).

36 О понятии "самодурство" в связи со статьей "Темное царство" см. статью Чернышевского "Суеверие и правила логики" ("Современник", 1859, No X). Об этом же термине см.: Н. И. Тотубалин. К истории слов, "самодур" и "самодурство". -- "Ученые записки ЛГУ", вып. 25, 1955, стр. 234--237.

37 Речь идет о комедии "Картина семейного счастья" (в поздней редакции -- "Семейная картина"). -

39 Широко развернутую характеристику "лишних людей", показанных в русской литературе, Добролюбов дает в статье "Что такое обломовщина?" (1859).

40 Сравнение Вольтова с королем Лиром принадлежало критику Н. П. Некрасову. См. выше примеч. 38.

41 "Атеней" прекратил свое существование в 1859 г., на 8 номере, в котором была опубликована статья Н. П. Некрасова о сочинениях Островского. На прекращение "Атенея" Добролюбов иронически откликнулся в "Свистке", 1860, No 4.

42 "Орел" -- реакционный "учено-литературный" журнал, издававшийся в 1859 г. а Петербурге А. Д. Балашевичем.

43 Добролюбов пользовался журнальным текстом комедии "Свои люди -- сочтемся". В рецензированном им издании концовка этой комедии другая, измененная Островским под давлением цензуры.

44 Эпиграф взят из стихотворения Лермонтова "Три пальмы" (1839).

45 "Гроза" М. П. Розенгейма была опубликована в "Русском слове" 1859, No 8. Добролюбов явно имеет в виду концовку этого стихотворения: "Нет, не бойтесь бури,-- засуха вреднее". Общая памфлетная характеристика лирики и сатиры М. П. Розенгейма дана была Добролюбовым в статье "Стихотворения М. П. Розенгейма" (1858).

46 Белинский резко отрицательно охарактеризовал "Выбранные места из переписки с друзьями" в "Современнике", 1847, No II, а особенно в своем известном письме к Гоголю, имевшем широкое нелегальное распространение.

47 Первая из этих статей принадлежала А. В. Дружинину ("Библ. для чтения", 1859, No 8), вторая -- Н. С. Назарову ("Отеч. записки", 1859, No 7 и 8).

48 "Кошихинствующие критики" -- наивные апологеты Московского царства, быт и нравы которого подверглись разоблачительной характеристике в рукописи "О России в царствование Алексея Михайловича", изданной впервые в 1841 г. Автором рукописи был Г. К. Котошихин, или "Кошихин", подъячий Посольского приказа. Об отношении Добролюбова к этому памфлету см. его статью "О степени участия народности в развитии русской литературы" (1858).

49 Концовка стихотворения "Три пальмы". См. выше, примеч. 44.

50 Эпиграф взят из комедии Островского "Не в свои сани не садись" (д. Ш, явл. 5).

51 Эпиграф взят из стихотворения Ломоносова "Ода, выбранная из Иова" (1750). Первая строка в подлиннике читается: "В надежде тяготу сноси". См. эту же цитату далее, стр. 165.

52 Цитата из поэмы Некрасова "Несчастные" (1856).

53 Рецензия Добролюбова на пьесу "Воспитанница" опубликована в "Современнике", 1859, No II.

54 "Новейший оракул" -- комедия А. А. Потехина ("Современник", 1859, No III, стр. 9--120).

Характеристика Добролюбова «тёмного царства»

Добавим ещё и такие примеры: «Поиски Пушкина новых средств и приёмов художественной выразительности»; «Повесть „Степь“ - это итог сложных исканий Чехова своей творческой манеры»; «Талантливые зарисовки героических будней нашего народа таких писателей, как...».

Возможно, вы сами обратили внимание на общий для приведённых предложений стилистический недостаток: рядом или почти рядом стоят два родительных падежа с разными значениями («Поиски Пушкина... средств и приёмов...»; «...искания Чехова... творческой манеры»; «...зарисовки будней... талантливых писателей...»). Первая из этих падежных форм - это родительный субъекта (обозначает производителя действия), вторая - родительный объекта (называет предмет, на который обращено действие). Такое соседство противоположных форм затрудняет восприятие содержания предложения: вы невольно «спотыкаетесь» при чтении. Но стоит заменить родительный субъекта формой творительного падежа - и вы уже почувствуете некоторое облегчение: Характеристика Добролюбовым «тёмного царства» . А ещё лучше исправить предложение так: Характеристика, данная Добролюбовым «тёмному царству» .

В отдельных случаях может возникнуть неясность или двусмысленность при использовании даже одной формы родительного падежа, например в назывных предложениях: Возвращение сына (он сам вернулся или его вернули?); Проверка прокуратуры показала... (прокуратура проверила или её проверяли?). Исправление подобных предложений заключается в замене родительного субъекта или родительного объекта другой конструкцией (например: Проверка, проведённая прокуратурой, показала... или: Проверка работы прокуратуры показала... ).

В статье рассмотрим краткое содержание «Луча света в темном царстве». Также мы поговорим об авторе этой статьи, а именно о Николае Добролюбове. Итак, приступим.

Об авторе

Статья «Луч света в темном царстве» принадлежит руке Николая Добролюбова. Он является известным русским литературным критиком 1850-1860-х годов. Также он по политическим воззрениям революционный демократ, поэт и публицист. Своим настоящим именем он никогда не подписывался, а использовал псевдонимы, например Н. Лайбов.

Этот человек появился на свет в семье священника, что во многом повлияло на его дальнейшие воззрения в литературе и политике. Восемь лет он активно занимался в философском классе. Друзья всегда отзывались о нём тепло хорошо и тепло, акцентируя внимание на том, что он всегда был опрятным, доброжелательным и открытым для общения. К сожалению, этот человек в 25-летнем возрасте умер от туберкулеза. Он очень много лечился и ездил по Европе, чтобы спасти свою жизнь. Также перед смертью он снял квартиру, чтобы после своей кончины не оставить негативный осадок в домах своих друзей. Похоронили мужчину на Волковском кладбище возле могилы В. Белинского.

Статья «Луч света в темном царстве»

Для начала отметим, что эта статья Николая Добролюбова посвященная драме Островского под названием «Гроза». Изначально Николай Александрович акцентирует внимание на том, что автор действительно очень четко описывает русский быт и понимает его как человек из народа. После этого автор также уделяет внимание другим статьям по поводу критики этой драмы Островского и выносит приговор о том, что критики не могут смотреть на вещи прямо и просто, так как это удается самому автору произведения.

Соответствие жанру

Добролюбов в «Луче света в тёмном царстве» начинает анализировать «Грозу» по драматическим канонам, то есть пытается понять, насколько это произведение действительно является драмой. Как мы знаем, предметом драмы является само событие, в котором зритель наблюдает некую борьбу между, например, чувством долга и личной страстью. Заканчивается драма тем, что героя настигают несчастные последствия, особенно если он делает неправильный выбор в пользу своих страстей. Или же положительный конец, когда он принимает ответственность за свое чувство долга.

Для хронологии драмы характерно единство действий. Кроме того, должен использоваться красивый литературный язык. При этом в одном из тезисов Добролюбова в «Луче света в темном царстве» отмечено, что произведение Островского не является драмой по сути, потому что не отвечает главной цели произведения такого жанра. Ведь центр или суть драмы самом деле заключается в том, чтобы показать ужасные и трагические возможные последствия, к которым может привести нарушение известных нравственных законов.

Почему Катерина в «Луче света в темном царстве» такой противоречивый персонаж? На самом деле она преступница, но в драме мы видим её не только как негативного персонажа, но и как человека-мученика. Она настолько умеет вызвать к себе сострадание, может быть настолько жалобной, что невольно вызывает у людей желание ей помочь. Таким образом, мы убеждаемся, что вокруг неё всё очень плохо, и зритель настраивает себя против её притеснителей, а на самом деле просто оправдываем ее порок таким образом. То есть мы видим, что в данном произведении базовый принцип драмы не просто не соблюден, а вывернут наизнанку.

Особенности

Как можно заметить, всё действия довольно медленны и однотонны, из-за того, что читатель наблюдает за действиями лишних лиц, которые, по сути, совершенно не нужны. При этом и язык, который используют действующие лица, довольно низкого качества и выслушать его может только самый терпеливый человек. Критика Добролюбова «Луч света в темном царстве» основана на том, что к оценке произведения нельзя подходить с определенным набором канонов и стереотипов, так как тогда истина будет недоступна, ведь каждое произведение уникально и требует отказа от ограничивающих рамок.

Автор статьи показывает, что истина кроется не в диалектических противоречиях, а в истинности того, о чём идёт речь. Например, мы не можем говорить о том, что все люди злые по своей природе, именно поэтому в литературных произведениях нельзя пропагандировать принципы, что, например, порок всегда торжествует, а добродетель наказывается или наоборот. В литературе нужно показывать жизнь такой, какая она есть, а она всегда очень разная и редко подчиняется определенным стереотипам.

При этом очень неоднозначной получилась статья «Луч света в темном царстве». Островский в «Грозе» описал жизнь такой, какой он её видел. Н. Добролюбов вспоминает Шекспира, который, по его мнению, всё человечество поднял на несколько ступенек, на которые оно до этого еще не поднималось.

Далее автор статьи затрагивает разные воззрения других критиков, например, Аполлона Григорьева. Он утверждал, что главная и основная заслуга Островского состоит в том, что он пишет очень народным и понятным языком. Однако сам критик так и не объяснил, в чём же состоит народность писателя. Поэтому мнение его довольно сомнительно.

Целостная картина

Еще один тезис Добролюбова в «Луче света в темном царстве» основывается на том, что все пьесы Островского, в принципе, народные. Другими словами, он акцентирует внимание на том, что все истории очень жизненные. На первом месте у автора всегда желание показать общую картину жизни. При этом он не наказывает ни злодея, ни жертву. Наоборот, он пытается показать их положение в ситуации со всех сторон. Единственный недостаток, который описывает автор, — это то, что его герои не пытаются выйти из своего трудного положения и не прилагают для этого достаточно усилий. Именно поэтому нельзя считать лишними или ненужными отдельных лиц в пьесе, которые напрямую не участвуют в истории. Но, в принципе, они так же необходимы, как и главные герои, поскольку могут показать фоновую обстановку, в которой совершается действие. Только благодаря этому компоненту появляется смысл деятельности у всех главных персонажей пьесы.

Анализ лиц

Добролюбов в «Луче света в темном царстве» анализирует лица и характеры, особенно второстепенные. Так, он рассматривает сущность Глаши, Кулигина, Феклуши, Кудряши. Островский показывает, что внутренняя жизнь героев довольно темна. Они мечутся между чем-то, не могут понять жизни и определиться в ней. Далее Добролюбов отмечает, что эта пьеса является наиболее решительной у автора. Он доводит до абсурда взаимоотношения героев.

Катерина

Этому образу уделяется особое внимание. Почему Катерина в «Луче света в темном царстве» то веет на нас дуновением жизни, то повергает в глубины порока? Она тоже не является только злым или добрым персонажем. Девушка реальна, а потому противоречива, как и все люди. При этом Добролюбов пытается подробно разобраться в мотивах поступков девушки. Она готова следовать за своими порывами, даже если это будет стоить ей жизни. Девушка вовсе не из тех характеров, которые любят разрушать или порочить всё вокруг себя. Однако Тихон Кабанов не способен её понять. Катерина в «Луче света в темном царстве» выступает некой народной идеей. Она не будет сердиться или шуметь, когда ей просто захочется. Если она и делает это, то только тогда, когда это необходимо для её пути.

Николай Добролюбов отмечает, что лучшим решением ситуации в её случае является побег вместе с Борисом. Однако здесь появляется новая проблема, которая заключается в финансовой зависимости от дяди Дикого. По сути, сам автор говорит о том, что Борис такой же, как Тихон, только что образованный.

Конец пьесы

В конце Катерина в «Луче света в темном царстве» получает долгожданное избавление, пусть и в виде смерти. Тем не менее её муж, Тихон, в порыве горя кричит о том, что ей-то хорошо, а вот он будет жить и мучиться. Добролюбов «Луч света в темном царстве» писал скорее для того, чтобы показать читателям всю глубину и неоднозначность этого произведения. Мы видим, что последние слова Тихона, которыми пьеса и заканчивается, вызывают разные эмоции, но скорее решительные. Краткое содержание «Луча света в темном царстве» показывает, что нельзя было найти лучшего окончания всей этой истории.

Заканчивает Николай Добролюбов размышлениями о том, что, если читатели и зрители узрят в произведение решительную силу, которую вызывает автор посредством использования русской жизни, значит истинная цель достигнута. Краткое содержание «Луча света в темном царстве» дает лишь косвенное и неполное понимание всей характерной насыщенности персонажей, поэтому лучше читать эту статью в оригинале. Перед этим, конечно, гораздо разумнее ознакомиться с уникальным произведением Островского «Гроза».

Сравнение

И в конце изложения краткого содержания «Луча света в темном царстве» хотелось бы рассказать об одном красивом сравнении. Автор представляет Катерину рекой. Если до этого сильные характеры в литературе были больше похожи на фонтанчики, то в образе Катерины мы видим именно реку.

Характер у девушки ровный и спокойный, как дно реки. Когда возникают большие и серьезные преграды, река ловко через них перескакивает; когда намечается обрыв - вода льется каскадом; когда не дают воде течь - она начинает бушевать и прорывается в ином месте. Таким образом, вода не является злой или доброй сама по себе. Она лишь движется по своему пути.

Впервые опубликовано в "Современнике", 1859, No VII, отд. III, стр. 17--78 (главы I, II) и No IX, отд. III, стр. 53--128 (главы III--V), с подписью: Н.--бов. Перепечатано в Сочинениях Н. А. Добролюбова, т. III. СПб., 1862, стр. 1--139, с существенными дополнениями и изменениями журнального текста, восходящими к не дошедшим до нас цензурным типографским гранкам статьи.

Автограф не сохранился, за исключением трех страниц главы второй печатного текста (от слов: "По этому правилу" -- в наст. издании стр. 107, с. 8 снизу -- до слов: пожалуй, и" -- стр. 110, с. 28), хранящихся в ГПБ. См. фотокопию одного из этих листов: Н. А. Добролюбов. Собр. соч., т. 5. М., 1962.

Печатается в настоящем издании по тексту 1862 г., с учетом стилистической правки, сделанной Добролюбовым в "Современнике".

Статья "Темное царство" -- одно из важнейших литературно-теоретических выступлений Добролюбова, сочетавшее мастерский критический разбор драматургии Островского с далеко идущими выводами общественно-политического порядка.

Характеризуя очень большое национально-демократическое значение комедий Островского, одинаково не понятых критикой и славянофильского и буржуазно-либерального лагеря, Добролюбов доказывал, что пафосом Островского как одного из самых передовых русских писателей является обнажение "неестественности общественных отношений, происходящих вследствие самодурства одних и бесправности других". Верно и глубоко определив общественное содержание драматургии Островского, его "пьес жизни", Добролюбов показал типическое, обобщающее значение его образов, раскрыл перед читателем потрясающую картину "темного царства", гнетущего произвола, нравственного растления людей.

Добролюбов обвиняет и негодует. Негодует против безвольных, слабых, смирившихся перед грубой силой. Осуждение Добролюбовым "безответных" отвечало революционно-демократической концепции народа. Чернышевский с горечью писал в статье: "Не начало ли перемены?": "Рутина господствует над обыкновенным ходом жизни дюжинных людей и в простом народе, как во всех других сословиях, в простом народе рутина точно так же тупа, пошла, как во всех других сословиях" ("Современник", 1861, No XI). Эта рутина обезличенных людей ненавистна Добролюбову: "Самодура уничтожить было бы нетрудно,-- говорит он,-- если б энергически принялись за это честные люди. Но беда в том, что под влиянием самодурства самые честные люди мельчают и истомляются в рабской бездеятельности". Добролюбов называет их людьми "обломовского типа". Они стоят "в стороне от практической сферы". Г. В. Плеханов верно писал, что статьи Добролюбова об Островском являлись "энергичным призывом к борьбе не только с самодурством, но -- и это главное -- с теми "искусственными" отношениями, на почве которых росло и процветало самодурство. В этом их основной мотив, в этом их великое историческое значение" ("Добролюбов и Островский",-- Г. В. Плеханов. Искусство и литература. М., 1948, стр. 464).

Добролюбов -- утопист в оценке исторического будущего России. Его мысль остановилась на пороге исторического материализма, но насыщена революционной активностью. Поэтому так часты и необходимы в его статье многозначительные поучения: "Законы имеют условное значение по отношению к нам. Но мало этого: они и сами по себе не вечны и не абсолютны. Принимая их, как выработанные уже условия прошедшей жизни, мы через то никак не обязываемся считать их совершеннейшими и отвергать всякие другие условия. Напротив, в мой естественный договор с обществом входит, по самой его сущности, и обязательство стараться об изыскании возможно лучших законов".

В статье Добролюбова разработаны принципы "реальной критики" -- основы социологическою метода анализа произведений искусства, который поощряла революционно-демократическая эстетика. "Реальная критика", по мнению Добролюбова, исходит из действительных фактов, изображаемых в художественном произведении. Она не навязывает автору "чужих мыслей". Задачи реальной критики заключаются в том, чтобы показать, во-первых, смысл, какой имеют "жизненные факты, изображаемые художником"; во-вторых -- "степень их значения в общественной жизни".

Принципы "реальной критики" направлены против эстетской, в истолковании Добролюбова, схоластической критики. Они опираются на его концепцию реализма. "...Главное достоинство писателя состоит в правде его изображений",-- одно из основных положений критика. Эту правду писатель постигает, если он обращается к существенным сторонам жизни. "Судя по тому, как глубоко проникает взгляд писателя в самую сущность явлений, как широко захватывает он в своих изображениях различные стороны жизни,-- можно решить и то, как велик его талант".

Произведения писателя-реалиста являются хорошей основой для суждений о его взглядах, а "образы, созданные художником, собирая в себе, как в фокусе, факты действительной жизни, весьма способствуют составлению и распространению между людьми правильных понятий". Добролюбов видит связь между мировоззрением и талантом художника. Писатель, руководимый "правильными началами", имеет "выгоду пред неразвитым или ложно развитым писателем". Однако, зачастую, по словам Добролюбова, писатель может в "живых образах" "неприметно для самого себя уловить и выразить их внутренний смысл гораздо прежде, нежели определит его рассудком".

В освещении теоретических вопросов Добролюбовым сказывается антропологическое понимание некоторых особенностей творческого процесса. Критик особенно доверяет "художественной натуре" писателя. "...Мы не придаем,-- пишет он,-- исключительной важности тому, каким теориям он следует". Художественная правда может оказаться в противоречии с "отвлеченными понятиями". Анализируя комедию "Бедность не порок", Добролюбов считает, что Островский преследовал "самодурство во всех его видах" "совершенно независимо" от своих славянофильских иллюзий ("временных воззрений") и "теоретических убеждений". Утверждая это, Добролюбов расходился в оценке комедии "Бедность не порок" с Чернышевским.

И все-таки теория "реальной критики" была значительным достижением в революционно-демократической эстетике, она предшествовала в некоторых отношениях теории отражения, сформулированной В. И. Лениным в его статье "Лев Толстой, как зеркало русской революции" (1908).

Статья "Темное царство" имела очень большой литературный и общественно-политический резонанс. Н. В. Шелгунов вспоминал: "Творчество Островского дало ему <Добролюбову.-- Г. К. >повод подсказать и осветить ту страшную пучину грязи, в которой ходили, пачкались и гибли целые ряды поколений, систематически воспитанных в собственном обезличении. "Темное царство" Добролюбова было не критикой, не протестом против отношений, делающих невозможным никакое правильное общежитие, это было целым поворотом общественного сознания на новый путь понятий" (Н. В. Шелгунов. Воспоминания. М.--Л., 1923, стр. 169). Об этом же писал в 1863 г. Д. И. Писарев, свидетельствуя, что, несмотря на враждебные отношения к статье умеренно-либеральной и консервативной критики, "Темное царство" Добролюбова "читалось с сочувствием и с увлечением в самых отдаленных углах России" ("Наша университетская наука".-- Д. И. Писарев. Сочинения, т. 2. М., 1955, стр. 180).

Против Добролюбова выступили все те, с которыми прямо или косвенно он полемизировал в своей статье. Ап. Григорьев решительно возражал против характеристики Островского как критика "темного царства". Он отстаивал свою линию: "Самодурство, это только накипь, пена, комический осадок; оно, разумеется, изображается поэтом комически, -- да и как же иначе и изображать? -- но не оно ключ к его созданиям!" Григорьев уверял, что "симпатий и антипатии массы" разойдутся с симпатиями и антипатиями Добролюбова ("После "Грозы" Островского".-- "Русский мир", 1860, No 5, 6). П. В. Анненков пытался доказать, что опыт Островского-драматурга убеждает в том, что "можно приближаться к простонародью и вообще к разным сословиям нашим с чем-нибудь иным, кроме сострадания, осмеяния и поучения" ("О бурной рецензии на "Грозу" г. Островского, о народности, образованности и о прочем".-- "Библиотека для чтения", 1860, No 3). М. М. Достоевский в рецензии на "Грозу" ("Светоч", 1860, No 3), а несколько позже Н. Н. Страхов в статье "Бедность нашей литературы" ("Отеч. записки", 1867, т. CXXIV, от. 2, стр. 25) поддержали Ап. Григорьева.

Добролюбов вновь полемизировал с некоторыми из них, защищал основные свои тезисы в статье "Луч света в темном царстве". См. стр. 231--300 настоящего издания. Попытки ослабить или оспорить выводы Добролюбова были безуспешны. Самый термин "темное царство" (в различном, правда, его истолковании) сразу же вошел в широкий литературно-общественный оборот. См. статьи критиков А. Пальховского ("Московский вестник", 1859, No 49), А. Мельникова-Печерского ("Северная пчела", 1860, No 41 и 42), М. И. Дарагана ("Русская газета", 1859, No 8), Н. Д. Зайончковской ("Отеч. записки", 1862, No 1, стр. 373).

Как отнесся к статье Добролюбова сам Островский? Прямых свидетельств для ответа на этот вопрос сохранилось очень мало, но все те документальные и мемуарные материалы, которыми мы располагаем, не оставляют никаких сомнений в высокой оценке Островским статьи "Темное царство". Критическая сводка свидетельств об этом дана в статье: В. Я. Лакшин. Об отношении Островского к Добролюбову -- "Вопросы литературы", 1959, No 2. О непосредственном воздействии "Темного царства" на некоторые страницы "Грозы", над которой Островский работал в пору публикации ее Добролюбовым, см. Е. Холодов. Островский читает "Темное царство".-- "Вопросы литературы", 1959, No 12, стр. 95--100.

Статья "Темное царство" была внимательно прочитана Карлом Марксом, который подчеркнул в четырехтомнике сочинений Добролюбова (1862) все места, говорящие о пришибленности и безответственности русской общественности. Отмечены им были также все суждения Добролюбова о "женской доле", о положении "девушки, мужней жены и невестки в семье" (Ф. Гинзбург. Русская библиотека Маркса и Энгельса.-- "Группа "Освобождение труда"", сб. 4. М.--Л., 1926, стр. 387). В. И. Ленин использовал добролюбовский образ "темного царства" для характеристики дореволюционной России в статье "К вопросу об аграрной политике современного правительства" (1913).

Положения:

ТЕМНОЕ ЦАРСТВО

[...] Очень странен такой оборот дела; но такова уж логика «темного царства». В этом случае, впрочем, именно темнота-то разумения этих людей и служит объяснением дела. В общем смысле, по-нашему, – что такое чувство законности? Это не есть что-нибудь неподвижное и формально определенное, не есть абсолютный принцип морали в известных, раз навсегда указанных формах. Происхождение его очень просто. Входя в общество, я приобретаю право пользоваться от него известною долею известных благ, составляющих достояние всех его членов. За это пользование я и сам обязываюсь платить тем, что буду стараться об увеличении общей суммы благ, находящихся в распоряжении этого общества. Такое обязательство вытекает из общего понятия о справедливости, которое лежит в природе человека. Но для того чтоб успешнее достигнуть общей цели, то есть увеличить сумму общего блага, люди принимают известный образ действий и гарантируют его какими-нибудь постановлениями, воспрещающими самовольную помеху общему делу с чьей бы то ни было стороны. Вступая в общество, я обязан принять и эти постановления и обещаться не нарушать их. Следовательно, между мною и обществом происходит некоторого рода договор, не выговоренный, не формулированный, но подразумеваемый сам собою. Поэтому, нарушая законы общественные и пользуясь в то же время их выгодами, я нарушаю одну, неудобную для меня, часть условия и становлюсь лжецом и обманщиком. По праву справедливого возмездия, общество может лишить меня участия и в другой, выгодной для меня, половине условия, да еще и взыскать за то, чем я успел воспользоваться не по праву. Я сам чувствую, что такое распоряжение будет справедливо, а мой поступок несправедлив,- и вот в этом-то и заключается для меня чувство законности. Но я не считаю себя преступным против чувства законности, ежели я совсем отказываюсь от условия (которое, надо заметить, по самой своей сущности не может в этом случае быть срочным), добровольно лишаясь его выгод и зато не принимая на себя его обязанностей. Я, например, если бы поступил в военную службу, может быть, дослужился бы до генерала; но зато в солдатском звании я обязывался, по правилам военной дисциплины, делать честь каждому офицеру. Но я не поступаю в военную службу или выхожу из нее и, отказы-

ваясь, таким образом, от военной формы и от надежды быть генералом, считаю себя свободным от обязательства – прикладывать руку к козырьку при встрече со всяким офицером. А вот мужики в отдаленных от городов местах, – так те низко кланяются всякому встречному, одетому в немецкое платье. Ну, на это уж их добрая воля или, может, особым образом понятое то же чувство законности!.. Мы такого чувства не признаем и считаем себя правыми, если, не служа, не ходим в департамент, не получая жалованья, не даем вычета в пользу инвалидов, и т.п. Точно так сочли бы мы себя правыми, если бы, например, приехали в магометанское государство и, подчинившись его законам, не приняли, однако, ислама. Мы сказали бы: «государственные законы нас ограждают от тех видов насилия и несправедливости, которые здесь признаны противозаконными и могут нарушить наше благосостояние; поэтому мы признаем их практически. Но нам нет никакой надобности ходить в мечеть, потому что мы вовсе не чувствуем потребности молиться пророку, не нуждаемся в истинах и утешениях алкорана и не верим Магометову раю со всеми его гуриями, следовательно, от ислама ничем не пользуемся и не хотим пользоваться». Мы были бы правы в этом случае по чувству законности, в его правильном смысле.

Таким образом, законы имеют условное значение по отношению к нам. Но мало этого: они и сами по себе не вечны и не абсолютны. Принимая их, как выработанные уже условия прошедшей жизни, мы чрез то никак не обязываемся считать их совершеннейшими и отвергать всякие другие условия. Напротив, в мой естественный договор с обществом входит, по самой его сущности, и обязательство стараться об изыскании возможно лучших законов. С точки зрения общего, естественного человеческого права, каждому члену общества вверяется забота о постоянном совершенствовании существующих постановлений и об уничтожении тех, которые стали вредны или ненужны. Нужно только, чтобы изменение в постановлениях, как клонящееся к общему благу, подвергалось общему суду и получило общее согласие. Если же общее согласие не получено, то частному лицу предоставляется спорить, доказывать свои предположения и наконец – отказаться от всякого участия в том деле, о котором настоящие правила признаны им ложными... Таким образом, в силу самого чувства законности устраняется застой и неподвижность в общественной организации, мысли и воле дается простор и работа; нарушение формального status quo нередко требуется тем же чувством законности... [...]