Франция 19 векаФранция в 19 веке была своего рода эталоном общественно-политического развития Европы. Все процессы, свойственные этому этапу, приняливо Франции особенно драматичные предельно противоречивые формы. Богатейшаяколониальная держава, обладавшая высоким промышленным и торговым потенциалом,задыхалась от внутренних противоречий. Кричащие факты фантастического богатстваи удручающей нищеты потрясли воображение

и стали ведущей темой крупнейшихписателей этого периода А.Франса, Эмиля Золя, Ги де Мопассана, Ромена Роллана,Альфонса Доде и многих других. В произведениях этих писателей появляютсястереотипно- устойчивые метафоры и образы, взятые из живого мира иупотребляемые для обозначения сущности новых господ и героев франции. Мы- отвратительные варвары, живущие жизньюживотных с горечью писал

Мопассан. Необычайно показательно, что дажеМопассан, человек крайне далекий от активной политики, приходит к идеереволюции. Естественно, что атмосфера духовного смятения породила именно воФранции бесконечное количество литературных движений и направлений. Были срединих и отчетливо буржуазные, открыто вставшие на защиту вполне благополучногобуржуа, но таких все же несомненное меньшинство. Даже писатели, близкиеопределенными чертами к декаденству- символисты, кубисты, импрессионисты идругие-

в большинстве своем исходили из неприязни к буржуазному миру, но всеони искали выход за рамки буржуазного бытия, стремились уловить новизну быстротекущихсобытий, приблизиться к познанию невероятно расширившихся представлений очеловеке.Реализм этого периода тоже притерпел огромные изменения-не столько внешнего, сколько внутреннего порядка. В своих завоеваниях этогопериода писатели- реалисты опирались на огромный опыт классического реализма 19века, но не могли уже не учитывать новых горизонтов жизни человека и общества,

новых открытий науки и философии, новых исканий современных им течений инаправлений. Отвергая нравственное безразличие натуралистов, пытавшихсяпревратить писателя в регистратора фактов, в безэмоционального объективного фотографа, лишенного воображения, идеала, мечты реалисты конца века принимают в свой арсенал научную добросовестность, глубокоеизучение предмета изображения. Рожденный ими жанр научно- популярной литературыиграет огромную роль в становлении литературы этого

времени. Не приемлякрайностей других направлений, реалисты не оставались безразличными к открытиямписателей- символистов, импрессионистов и других. Глубокая внутренняяперестройка реализма была связана с экспериментом, смелым опробованием новыхсредств, но по- прежнему сохраняла характер типизации. Качественно углубляютсяосновные достижения реализма середины века- психологизм, социальный анализ расширяетсясфера реалистического отображения, на новую художественную высоту поднимаютсяжанры.

Ги деМопассанМопассан 1850-1993 , как и его учитель Флобер, былсуровым реалистом, никогда не изменявшим своим воззрениям. Он страстно, доболезненности ненавидел буржуазный мир и все, что связано с ним. Если герой егокниги, представитель другого сословия, хоть в чем- то поступался, приобщаясь кбуржуазности, Мопассан не щадил его и здесь все средства для писателя былихороши.

Он мучительно искал антитезы этому миру- и находил в демократическихслоях общества, во французском народе.произведения новеллы- Пышка, СтарухаСоваж, Помешанная, Пленные, Плетельщицастульев, Папа Симона.АльфонсДодеДоде 1840-1897 - несколько неожиданное явление на фонелитературы данного периода и вместе с тем явление, тесно связанное с развитиемтворчества собратьев по перу, внешне от него далеких как

Мопассан, Ролан,Франс. Человек мягкий и добрый, Доде был во многих вопросах упрям. Он шел своимпутем, умудрившись не заболеть ни одной новомодной литературной болезнью концавека и только в последние годы жизни- жизни, исполненной вечного труда инужды заплатил дань модному натурализму.произведения роман Тартарен из Тараскона,несколько небольших рассказов.РоменРолланТворчество Ромена Роллана 1866-1944 занимаетсовершенно особое место в этом периоде истории.

Если Мопассан, Доде да и многиедругие великие писатели каждый по- своему мучительно искали положительныеначала в плохо устроенном мире, то для Роллана смысл бытия и творчестваизначално заключался в вере в прекрасное, доброе, светлое, что никогда неуходило из мира его просто необходимо уметь видеть, почувствовать и передатьлюдям.произведения роман Жан Кристофф, повесть Пьер и Люс.ГюставФлоберЕго творчество опосредствованно отражало противоречияфранцузской революции середины

девятнадцатого столетия. Стремление к правде иненависть к буржуазии сочитались в нем с социальным пессимизмом и неверием внарод. Эту противоречивость и двойственность можно найти в философских поискахи политических взглядах писателя, в его отношении к искусству.произведения романы- Госпожа Бовари, Саламбо, Воспитание чувств, Бувар и Пекюше не закончен, повести- Легенда о Юлиане Странноприимце,

Простая душа, Иродиада, также создал несколько пьесс ифеерию.СтендальТворчество этого писателя открывает период классическогореализма. Именно Стендалю принадлежит первенство в обосновании главныхпринципов и программы формирования реализма, теоретически заявленных в первойполовине 19 века, когда еще господствовал романтизм, и вскоре блестящевоплощенных в художественных шедеврах выдающегося романиста того времени.произведения романы-

Пармская обитель, Арманс, Люсьен Левен, повести- Виттория Аккорамбони, Герцогиня ди Паллиано, Ченчи, Аббатиса изКастро.

В 1815 году папа вновь признан главой папского государства и всего католического мира. Пий VII восстановил орден иезуитов. Ссылка Наполеона на остров Эльбу. Во Францию вернулись эмигранты.

10 июля 1815 года образовано первое правительство периода реставрации во главе с Талейраном и Фуше.

В сентябре того же года Талейран отправлен в отставку, новое правительство возглавил герцог Ришелье.

Король был вынужден одобрить как минимум самые главные принципы французской революции и правил как ограниченный конституцией монарх. Мирный договор после стодневного правления Наполеона был для Франции на этот раз значительно более суров. Франция по его условиям возвращалась в границы 1789 года и была обязана выплатить контрибуцию. Войска союзников оставались на территории Франции до окончания всех выплат. Были предприняты очень масштабные чистки в правительстве и вооружённых силах в целях изгнания бонапартистов. На основании ордонанса 24 июля 1815 года целый ряд лиц, список которых составил министр полиции Фуше, предан был суду, в том числе маршал Ней; многие были казнены, многие осуждены на изгнание или ссылку.

Со вторичным воцарением Людовика XVIII началась крайняя реакция, принявшая размеры террора, (фр. Terreur blanche – белый террор) с которым правительство вследствие преступной слабости не могло справиться. Со стороны роялистов начались вспышки зверства против бонапартистов, республиканцев и протестантов, главным образом на юге Франции (в Тулузе, Марселе, Тулоне, Ниме и др.)

В Марселе чернь разгромила гарнизон и семьи мамелюков, убив около 100 человек. В Ниме политические страсти осложнились религиозным фанатизмом. Дома протестантов были разграблены, церкви их заперты. В продолжение нескольких недель июля месяца в Ниме бушевала шайка роялистов, во главе которой стоял Трестальон (рабочий Дюпон).

Маршал Брюн был убит в Авиньоне, и труп его выброшен в Рону за то, что он в Марселе и Тулоне удерживал роялистов от насилий (2 августа 1815 года). Та же участь постигла генерала Рамеля.

Трестальон был арестован генералом Лагардом, но последнего убил солдат национальной гвардии и был оправдан на суде. В Юзесе Жан Граффан грабил жителей, арестовывал национальных гвардейцев, расстреливал их (25 августа 1815 года), совершая все эти преступления от имени короля.

Порядок в департаменте Гард был восстановлен с прибытием австрийских войск. На юге Франции были организованы ультрароялистами комитеты для наблюдения за действиями правительства. Они арестовывали тысячи «подозрительных», держали население в постоянном страхе, захватили в свои руки все местные дела. Духовенство действовало заодно с эмигрантами, во имя «престола и алтаря». Ультрароялистская партия всюду одерживала верх. Особенно сказалось это на выборах 22 августа 1815 года, когда большинство получила крайняя правая, образовавшая так называемую «небывалую» палату (chambre introuvable). Всего короткий период белого террора привёл на юге Франции к 300 жертвам.

Несмотря на возвращение к власти династии Бурбонов, Франция очень сильно изменилась по сравнению с эпохой Старого порядка. Политика равенства и либерализма революционного периода осталась значимой силой и реставрация неограниченной монархии и священноначалия прошлой эпохи была уже невозможна в полном объеме. Экономические перемены, начатые задолго до революции, продолжавшиеся в годы массовых беспорядков, были надёжно закреплены в 1815 году. Эти перемены способствовали переносу главенствующей роли с титулованных землевладельцев на горожан-коммерсантов. Административная реформа Наполеона, например Кодекс Наполеона, а также эффективный чиновничий аппарат, также остались в силе. Эти перемены привели к появлению единообразного центрального правительства, которое не было испорчено с финансовой точки зрения и держало под значительно более сильным контролем все сферы жизни Франции; и в этом состоит существенное отличие от ситуации, в которой Бурбоны оказались перед революцией.

Людовик XVIII в значительной мере принимал новые крупные перемены в обществе. Однако довольно часто его подталкивали к крайне правым мерам различные политические группировки ультрароялистов, возглавляемые графом Виллелем, который осудил попытку доктринеров объединить революцию и монархию посредством конституционной монархии. Вместо этого, избранная в 1815 году Бесподобная палата (фр. Chambre introuvable), отправила в изгнание всех членов Конвента, голосовавших за казнь Людовика XVI, и провела несколько реакционных законов. Людовик XVIII, опасаясь народных восстаний, был вынужден в 1816 году распустить эту палату, в которой преобладали ультраправые. Таким образом, либералы получили определяющую роль в политической жизни вплоть до 1820 года, когда произошло убийство известного деятеля ультраправых и племянника короля, герцога Беррийского, после чего ультрароялисты Виллеля снова пришли к власти.

Что касается внешней политики, есмотря на первоначальные опасения европейских государств, Франция не показала признаков возвращения к прежней агрессивной внешней политике и в 1818 году её пригласили к участию в так называемой Системе Европейского концерта. И она с успехом упрочила это свое положение в 1823 году. Французские войска вторглись в Испанию, где в результате гражданской войны был свергнут король Фердинанд VII. Французские войска вступили в Испанию, отвоевали Мадрид у мятежников, и покинули страну почти также быстро как вошли туда.

В 1824 году умер Людовик XVIII. «Le roi est mort, vive le roi» Королем Франции становится его брат Карл X (1757-1830-1836).

Король Карл X стал проводить существенно более консервативную политику. Он попытался править как абсолютный монарх и предпринял шаги к восстановлению могущества католической церкви во Франции. Например, уже упомянутая палата Виллеля в 1825 году утвердила «акт против богохульства».

Факты святотатства в церквях стали караться смертной казнью, свобода прессы стала ещё более ограниченной. И наконец, он начал выплаты компенсаций знатным семействам, чья собственность была уничтожена в ходе Революции. В 1829 году король авторитарным образом назначил одиозного ультрароялиста князя Полиньяка министром правительства. В следующем, 1830 году, народное недовольство этими изменениями вылилось на улицы Парижа. Это народное восстание известно в истории как Июльская революция 1830 года (также, Три славных дня (фр. Les trois Glorieuses) - 27, 28 и 29 июля).

Правительство под руководством графа Полиньяка последовательно игнорировало палату представителей. Вместе с социальными проблемами начинавшейся эпохи индустриализации эта политика к лету 1829 года создала острое общественное недовольство, которое не смогло ослабить даже завоевание Алжира весной 1830 года. Как и при революции в 1789 году, либеральная буржуазия, подкреплённая на этот раз идеалами Наполеона Бонапарта, объединилась с прото-пролетарскими нижним слоями общества, которые впервые с 1795 года вновь получили возможность влиять на политику. Одним из главных вдохновителей революции стал главный редактор газеты «Насьональ» Адольф Луи Тьер, ставший в составе последующих правительств одним из ведущих французских политиков. Непосредственным толчком для июльской революции послужили правительственные указы от 26 июля, согласно которым распускалась палата представителей, ужесточалось избирательное право и ещё более ограничивалась свобода слова.

30 июля над королевским дворцом взвился французский триколор, палата депутатов провозгласила герцога Орлеанского наместником королевства.

7 августа палата депутатов предложила ему корону, которую тот принял 9 августа и был коронован как Луи Филипп I, прозванный «королем-гражданином».

Волнения пролетарских слоёв были быстро подавлены. «Якобинцы», как себя называли ярые анти-монархисты, не смогли одержать верх, так как отмена монархии означала бы внешнеполитические осложнения вплоть до интервенции Священного союза. К власти пришла умеренная партия крупной буржуазии во главе с Тьером и Франсуа Пьером Гийомом Гизо. После этих событий началась эпоха июльской монархии, считающаяся золотым веком французской буржуазии.

Июльская революция имела воздействие на всю Европу. Либеральные течения повсеместно обрели уверенность и решимость. В некоторых государствах Германского союза начались беспорядки, вылившиеся в поправки или переиздания действующих конституций. Волнения начались и в некоторых итальянских государствах, в том числе и в Папской области. Однако наибольший эффект Июльская революция произвела на территории Польши, поделенной между Россией, Пруссией и Австрией, вызвав восстание 1830 года. Подавить это восстание российским войскам удалось лишь осенью 1831 года.

Последствия были и в непосредственном соседстве Франции. Южные Нидерланды восстали против господства севера и провозгласили себя независимым королевством Бельгия. Несмотря на монархический статус, принятая Бельгией конституция считается одной из наиболее прогрессивных конституций Европы того времени. Окончательные границы Бельгии были определены после некоторых военных операций в 1839 году.

По мере того, как король Луи-Филипп всё больше удалялся от своих либеральных истоков и начал примыкать к Священному союзу, это привело в 1848 году к новой буржуазно-либеральной революции во Франции, так называемой Февральской революции, в результате которой была провозглашена Вторая Французская республика. Как и Июльская революция, она также привела к восстаниям и попыткам переворотов по всей Европе. Луи-Филипп, представитель Орлеанской ветви династии Бурбонов, сын Филиппа Эгалите, голосовавшего за смертную казнь своего кузена, короля Людовика XVI. Луи-Филипп правил не как Король Франции, а как Король французов. Для всех было очевидно, что он получил право правления от народа, но не от Бога. Также он восстановил триколор в качестве государственного флага Франции, вместо белого флага Бурбонов, действовавшего с 1815 года. Это важная особенность, поскольку триколор являлся символом Революции. Период Июльской монархии (1830–1848) в истории Франции в целом характеризуется доминированием крупной буржуазии, а также смещением центра влияния с контрреволюционной партии легитимистов на партию орлеанистов, которые были готовы признать определенные изменения, привнесённые французской революцией 1789 года. Луи-Филипп был коронован как Король французов, а не как Король Франции: этим фактом отмечается его согласие с происхождением власти от народа, но не от Бога, как это было при Старом порядке. Луи-Филипп очень хорошо сознавал основу своей власти: состоятельная буржуазия вознесла его наверх в ходе Июльской революции, воздействуя на парламент, и на всем протяжении своего правления он учитывал её интересы.

Луи-Филипп, в свои молодые годы заигрывавший с либералами, отбросил пышность и церемониальность династии Бурбонов и окружил себя банкирами и коммерсантами. Тем не менее, период Июльской монархии оставался периодом смуты и беспорядка. Крупная политическая группировка легитимистов на правом крыле политической системы требовали восстановления на престоле представителя династии Бурбонов. При этом левые, республиканцы, а позже и социалисты, по-прежнему оставались очень влиятельной силой. В поздние годы своего правления Луи-Филипп стал еще более непреклонным и категоричным. Его премьер-министр, Франсуа Гизо, стал крайне непопулярным в обществе, однако Луи-Филипп отказался отправлять его в отставку. Положение дел становилось всё более критичным и ситуация переросла в февральскую Революцию 1848 года, ознаменовавшую закат монархии и провозглашение Второй республики.

Тем не менее, в первые годы своего правления Луи-Филипп предпринял попытку всеобъемлющего и разумного реформирования своего правительства. Законные основы деятельности его правительства были заложены в Хартии 1830 года, написанной реформаторски настроенными депутатами нижней палаты парламента. Основными принципами, заложенными в хартии, были равноправие религий, восстановление Национальной гвардии для защиты гражданского населения, реформа избирательной системы, реформирование системы пэрства и ослабление королевских полномочий. И фактически Луи-Филипп и его министры придерживались политики укрепления базовых положений конституции. Однако большинство таких политических мер являлись завуалированными попытками укрепить власть правительства и буржуазии, вместо легитимного укрепления равенства и расширения прав широкой массы французского народа. Поэтому, несмотря на кажущееся движение Июльской монархии в направлении реформ, такое движение было по большей части обманчивым и притворным.

В период Июльской монархии число граждан, наделённых избирательным голосом примерно удвоилось, с 94 000 человек при Карле X, до более чем 200 000 человек в 1848 году. Тем не менее, это количество составляло всего лишь около 1% от населения страны, и правом голоса наделялись только самые состоятельные граждане, уплачивающие налоги в казну. Помимо простого увеличения присутствия буржуазии в Палате представителей парламента, такое развитие избирательной системы дало возможность буржуазии выступать против аристократии на законодательном уровне. Таким образом, сохранив видимую приверженность своему публичному обету расширять участие населения в выборах, Луи-Филипп на самом деле наращивал влияние своих приверженцев и усиливал их контроль над французским парламентом. Включение в процесс только самых состоятельных граждан, помимо прочего, ослабляло любую возможность роста радикально настроенных фракций в парламенте.

Обновлённая Хартия 1830 года ограничивала власть короля - лишив его возможности вносить и утверждать законопроекты, а также ограничила его исполнительные полномочия. Однако Король французов искренне считал что король, даже в новой монархии, является чем-то большим, чем номинальным главой при избираемом парламенте, и поэтому он был достаточно активен в политической жизни страны. Одним из первых решений Луи-Филиппа в процессе формирования своего кабинета стало назначение на пост премьер-министра консерватора Казимира Перье. Перье, являвшийся банкиром, внёс решающий вклад в прекращение работы множества тайных обществ республиканцев и профсоюзов, которые были образованы в ранние годы режима. Кроме этого он осуществлял контроль за разделом Национальной гвардии после того как она стала поддерживать радикальные политические течения. Безусловно, все эти шаги были предприняты им с одобрения короля. Однажды он сказал, что многие полагают, что страдания французов вызваны прошедшей революцией. «Нет месье,» сказал он другому министру, «революции не было: была просто смена главы государства».

В дальнейшем консервативное направление политики усилилось ещё больше, сначала под руководством Перье, а затем и министра внутренних дел Франсуа Гизо. Правящий режим достаточно рано осознал угрозу своей политике невмешательства со стороны радикалистов и республиканцев. Поэтому уже в 1834 году монархия объявила республиканцев вне закона. Гизо прекратил деятельность клубов республиканцев и закрыл издания республиканцев. Перье вместе со своими консервативными сторонниками вывел республиканцев, например, банкира Дюпона из состава правительства. Не доверяя Национальной гвардии, Луи-Филипп наращивал численность армии и провёл военную реформу, чтобы обеспечить лояльность военных.

Несмотря на то, что в кабинете всегда существовали две фракции - либеральные консерваторы, к которым принадлежал Гизо (Партия сопротивления (фр. le parti de la Résistance)), и либеральные реформаторы, к которым принадлежал журналист Луи Адольф Тьер (Партия движения (фр. le parti du Mouvement)) - последние никогда не имели широкой известности. Именно руководство Гизо отмечается масштабными суровыми мерами по отношению к республиканцам и инакомыслящим, а также проводимой в интересах деловых кругов политике попустительства. В числе таких мер были льготные таможенные тарифы, защищавшие французских бизнесменов. Правительство Гизо уступало контракты на строительство железных дорог и шахт тем буржуа, которые поддерживали правительство и, более того, вносило определенные первоначальные взносы в эти проекты. В такой политической системе рабочие не имели права на собрания, объединения или обращения к правительству насчет повышения оплаты или снижения рабочих часов. Период Июльской монархии при правительствах Перье, Моле и Гизо был неблагоприятным периодом для низших слоёв общества. Более того, Гизо советовал тем, кто не имел избирательного права по действующему законодательству, просто обогащаться. Сам король не был особенно популярен к середине 1840-х годов, из-за своей внешности его часто называли коронованной грушей.

Нет ничего удивительного, что в те годы на жизнь короля было совершено более десяти покушений. Совершали их как члены тайных обществ (например, Фиески из «Общества прав человека» Огюста Бланки, стрелявший в короля 28 июля 1835), так и малограмотные одиночки, наслушавшиеся пропаганды радикалов. В 1840 году у очередного человека, покушавшегося на жизнь короля, полотёра Жоржа Дармеса, спросили на следствии, какова его профессия. «Истребитель тиранов, - гордо ответил он. - Я хотел спасти Францию». Всеобщее недовольство Июльской монархией и её главой нарастало.

Среди рабочих недовольство затруднительным социальным положением, обострённым сельскохозяйственным и торговым кризисом 1847 года, переросло в революционные настроения. В эту эпоху существовал культ личности Наполеона и в 1841 году его тело было перевезено с острова Святой Елены во Францию, где его перезахоронили с величественными почестями.

Луи-Филипп проводил пацифистскую внешнюю политику. Вскоре после его пришествия к власти в 1830 году, Бельгия восстала против правления Нидерландов и провозгласила свою независимость. Король отказался от планов вторжения туда, а также от любого рода военных действий за пределами Франции. Единственным исключением стала война в Алжире, начатая Карлом X за несколько недель до своего свержения под предлогом борьбы с пиратами в Средиземном море. Правительство Луи-Филиппа решило продолжить завоевание этой страны, на что ушло почти 10 лет. К 1848 году Алжир был объявлен неотъемлемой частью Франции.

Итак во вранции складывается предреволюционная ситуация.

В те годы во Франции, как и в Англии, возникло движение за избирательную реформу. Во Франции оно получило название реформистских банкетов. Чтобы пропагандировать реформы, и при этом обойти строгие запреты союзов и собраний, сначала в Париже, а затем и в крупных провинциальных городах богатые участники реформистского движения устраивали общественные банкеты. В произносившихся речах громко говорили о проектах реформ, а порою и резко критиковали правительство. С июля 1847 по февраль 1848 состоялось около 50 таких банкетов. Раздражённый глава правительства Гизо 21 февраля 1848 года запретил очередной банкет, назначенный в столице . При этом он в резких тонах предупредил организаторов, что в случае неповиновения он применит силу. В ответ в Париже начались волнения, уже к вечеру принявшие масштаб революции.

22 февраля, в день запрещённого банкета, парижане стали возводить на улицах баррикады. Как подсчитали позднее, в столице возникло более полутора тысяч баррикад. Толпы рабочих врывались в оружейные лавки и завладевали оружием. Встревоженный Гизо попытался разогнать восставших при помощи войск Национальной гвардии. Однако гвардейцы наотрез отказались стрелять в народ, а часть их даже перешла на сторону повстанцев. Вопреки ожиданиям, волнения только усиливались.

Настроение гвардии открыло глаза королю. Испуганный Луи-Филипп уже 23 февраля принял отставку правительства Гизо и объявил о своём решении сформировать новый кабинет министров из сторонников реформ. Это известие было встречено с полным восторгом. Толпы народа продолжали оставаться на улицах, но настроение парижан заметно изменилось - вместо грозных восклицаний слышались весёлый говор и смех. Казалось, у короля появился шанс отстоять свою власть, но тут случилось непредвиденное. Поздно вечером 23 февраля толпа народа сгрудилась перед отелем министерства иностранных дел. Охранявший здание караул линейной пехоты открыл огонь по собравшимся. Кто отдал приказ начать пальбу, так и осталось неизвестным, но этот инцидент решил исход революции. Трупы убитых положили на повозки и повезли по улицам, толпа разъяренного народа с криками и ругательствами следовала за ними.

Утром 24 февраля Луи-Филипп согласился распустить палату депутатов и предложить избирательную реформу. Но эти меры не произвели никакого эффекта, было уже слишком поздно. Огромная толпа восставших парижан, взявших штурмом Пале-Руаяль, затем окружила королевский дворец Тюильри, требуя, чтобы Луи-Филипп убирался «следом за Карлом X», то есть отрёкся и эмигрировал в Англию.

Не желая искушать судьбу, Луи-Филипп так и поступил, перед отъездом предварительно отрёкшись от престола в пользу своего внука, малолетнего графа Парижского. Но это категорически не устраивало восставших. Как только 25 февраля им стало известно о намерении палаты депутатов провозгласить королём графа Парижского, толпа восставших ворвалась прямо на заседание палаты. Под дулами ружей депутаты провозгласили Францию республикой и образовали новое радикально-буржуазное правительство.

Кризис XVIII в. На протяжении XVIII в. во французском обществе и государстве происходило углубление кризиса, приведшего в его конце к взрыву революции. В изменениях нуждалась хозяйственная жизнь страны, развитие которой тормозило сохранение поземельной зависимости крестьянства от крупных землевладельцев. Торговля и промышленность нуждались в освобождении от чрезмерного контроля со стороны королевской власти. В середине XVIII в. Франция потеряла почти все заморские колонии и проиграла все войны (кроме Войны за независимость североамериканских колоний), в которых участвовала.

Особенно болезненно меняющееся французское общество воспринимало сохранение старого сословного деления на привилегированных и непривилегированных подданных короля. Весьма плачевным было финансовое положение государства. Налоги были собраны за несколько лет вперед, а казна оставалась пустой. Торговый договор с Великобританией оказался выгодным только французским виноторговцам, но ударил по французской промышленности и вызвал увеличение безработицы в городах. Неурожай 1788 г. довершил картину народных бедствий. Именно попытка королевского правительства решить финансовый вопрос заставила прибегнуть к полузабытому средству - созыву представительного собрания, именовавшегося во Франции Генеральными штатами.

Начало революции. Король созвал Генеральные штаты, чтобы решить финансовые проблемы казны, а депутаты решили значительно расширить круг своей деятельности и, провозгласив себя Учредительным собранием, занялись переустройством всей жизни страны. Революция началась летом 1789 г. и на первых порах протекала сравнительно спокойно. Был создан национальный представительный орган - Национальное собрание, которое заставило короля Людовика XVI смириться с принятием Конституции и крутым изменением порядков в стране, прежде всего - утверждением свободной частной собственности. Законы, принятые в первые годы революции, были очень хорошими, передовыми, правильными и разумными, но они подходили для общества, находящегося в спокойном состоянии. Они не решали проблемы экономики, находящейся в состоянии кризиса.

Для ситуации, сложившейся во Франции к началу 1792 г., было характерно неустойчивое равновесие разных политических составляющих. Прежде всего, королевское окружение не желало смириться с очевидным поражением. Людовик XVI не мог править как монарх, ограниченный Конституцией, не в таких традициях он был воспитан. При всей мягкости и добродушии он считал себя королем «милостию Божией» и не был способен превратиться в короля «милостию Закона». Поэтому он только ждал случая, чтобы покончить с порядками новой Франции.

Французская революция XVIII в.

Напряженность в обществе. Среди противников короля через три года после начала революции тоже не было единства. Крестьяне так и не получили землю в собственность и продолжали бунтовать. В результате в городах (особенно в Париже) стало катастрофически не хватать хлеба. А так как правительство перестало следить за ценами, хлеб страшно подорожал. Все это еще больше усиливало напряженность в обществе. Финансовое положение продолжало ухудшаться. Подорожали все товары, а правительство по-прежнему было в стороне. Городских бедняков (санкюлотов), многие из которых остались без работы, это обрекало на голод. Хлеб был их главным продуктом питания, а снабжение хлебом в городах ухудшалось и ухудшалось. К дверям булочных привязывали веревки, и люди, держась за них, чтобы соблюдать очередь, стояли ночи напролет.

Революционные партии-«клубы». Члены Национального собрания, депутаты-единомышленники взяли за правило собираться вместе, чтобы обсудить свои позиции и линию поведения на предстоящих заседаниях. Такие объединения получили название клубов. Депутаты самого влиятельного клуба собирались в помещении библиотеки монастыря Св. Иакова. Их стали называть якобинцами. Сначала среди них были люди разных политических взглядов, и постепенно некоторые группировки выделись из якобинского клуба.

Умеренные политики, такие как Лафайет, Мирабо, Барнав выступали за конституционную монархию в том виде, как она сложилась к осени 1789 г., и старались не допустить других изменений. Их стали называть конституционными монархистами (фейянами). Фейяны выражали интересы вольнодумствующего дворянства и финансистов-предпринимателей (в первую очередь банкиров).

Среди якобинцев выделилась группа республиканцев (сторонников республиканской формы правления). Их возглавили журналист Ж. Бриссо и философ Ж.А. Кондорсе. Лидеры этой группы прибыли из региона-департамента Жиронда. Их стали называть жирондистами. Жирондисты опирались на торговцев и промышленников крупных провинциальных городов, на возникающие средние слои общества. В политике жирондисты старались следовать «правильным» идеям, а не требованиям жизни. В начале 1792 г. они выступали за «экспорт» революции в соседние страны, за ведение революционной войны во благо французской торговли и промышленности.

Те, кто составлял руководство якобинского клуба в 1792 г., выступали за соблюдение прав народа, как политических, так и экономических. Якобинцы считали себя защитниками народа и старались прислушиваться к требованиям парижской улицы. Наиболее яркими фигурами среди них были Максимилиан Робеспьер и Жорж Дантон, причем вначале лидерство принадлежало именно последнему.

Дантон (1759-1794), молодой адвокат из провинции, прославился как вдохновенный оратор-импровизатор. Энергичный и жизнелюбивый, он отличался прекрасными организаторскими способностями, умел вдохновить и повести за собой толпу. В личных делах и в политике показывал себя не всегда разборчивым в средствах. Как государственный деятель он был незаменим в кризисных ситуациях, а страна как раз подошла к такому рубежу.

Читайте также другие темы части V «Борьба за лидерство в Европе на рубеже XVIII-XIX вв.» раздела «Запад, Россия, Восток в конце XVIII-начале XIX века»:

• 22. «Да здравствует нация!»: канонада при Вальми, 1792 г.
  • Кризис 19 века. Революция во Франции в 1789 г.
• 24. Итальянские победы Бонапарта 1796-1797 гг.: рождение полководца
  • Итальянский поход Наполеона. Начало карьеры командующего
  • Аркольский мост. Сражение при Риволи. Бонапарт и Директория
• 25. Египетский поход генерала Бонапарта (май 1798-октябрь 1799 г.)
• 26. «Битва льва и кита»

Средневековая Европа. Иллюстрация из книги Светланы Левашовой .

Франция XIX века: страна дикарей (поучительное чтение)

Просоветские и либеральные авторы любят расписывать ужасы жизни в русской деревне, при этом по умолчанию считается, что в сельской местности других стран жили иначе. «В то время, как русские баре заставляли крепостных крестьянок кормить щенков борзых своим молоком, французские крестьяне переводили Овидия в перерывах между работами и ездили на шоппинг в » . Чтобы ликвидировать эту фигуру умолчания («Понятно же, что там Европа! Цивилизация! Без ужасов кровавого царизма!»), мы специально перевели главу из известного труда с говорящим названием Peasants into Frenchmen: The Modernization of Rural France, 1870-1914 , который вы целиком можете приобрести в английской версии на Амазоне. Итак…

«Нет нужды ехать в Америку для того, чтобы увидеть дикарей», – размышлял парижанин в 1840-х, проезжая по сельской местности Бургундии. «Вот они, краснокожие Фенимора Купера», – сообщает нам Бальзак в своём романе «Крестьяне» 1844 года. В действительности существует достаточно свидетельств, говорящих о том, что обширные территории Франции XIX века были заселены дикарями . Луи Шевалье (Louis Chevalier) показал нам, как подобный ярлык, – опасный класс (classe laborieuse, classe dangereuse) , прикрепился к городской бедноте где-то в середине века. Однако его легко можно было применить, причём на более продолжительном временном отрезке, к части сельского населения – такого же странного и малознакомого и так же много работавшего, хотя и представлявшего меньшую опасность, в силу своего высокого рассредоточения.

Не слишком углубляясь в прошлое: в 1831 году префект департамента Арьеж описывал живших в пиренейских долинах людей дикими и «жестокими, как водящиеся здесь ». В 1840 году офицер штаба сухопутных войск обнаружил Морвана из Фура, «издающего настолько дикие вопли, что они походили на звуки, издаваемые животными». Чиновники и солдаты – кто ещё осмелился бы податься в дикие части сельской местности, особенно в затерянные земли к югу от Луары? В 1843 году пехотный батальон, пересекавший болотистый департамент Ланды к северо-востоку от города Дакс, обнаружил ещё больше бедных, отсталых, буйных дикарей. Весь регион был диким: пустоши, болота, трясины, вересковые заросли.

В 1832 году, когда Жорж Эжен Осман (Georges-Eug ene Haussmann) , позднее ставший бароном, посетил муниципалитет Уёль на юго-западе департамента Ло и Гаронна, и не обнаружил там дорог и каких-либо ориентиров, а сопровождавший его дорожно-строительный инспектор был вынужден ориентироваться по компасу. Вокруг были лишь неглубокие болота (petites landes) ; на территории департамента Ланды, как говорилось в одной поговорке: «пересекающей болото птице приходилось нести свою еду с собой».

До 1857 года, когда высадка сосновых насаждений возвестила о наступлении новой эпохи (но пока что лишь только о её проблесках), имеющиеся ссылки на изобиловавшую дикость могли подразумевать описание не только ландшафта, но и условий для жизни, и самого населения. Пилигримы, совершавшие паломничество в Сантьяго-де-Компостела (Santiago de Compostela – город, в котором расположен Сантьягский собор – крупнейший центр паломничества. – прим. пер .) боялись пересекать эти земли , так как там не было «ни хлеба, ни вина, ни рыбы, ни питья».

Воистину, даже Тэн (Hippolyte Taine) объявил, что этим землям он предпочёл бы пустыню. Когда Эдуард Фере (Edouard F eret) опубликовал свои массивные «Общие статистические данные по департаменту Жиронд» (Statistique generale du departement de la Gironde) в 1874 году, осушение болот региона Медок было ещё свежо в памяти, а многие жители Бордо помнили лихорадки и стоячие водоёмы, давшие региону его оригинальное название – in medio aquae (посреди воды – лат., прим. пер .). Что касается огромных торфяников к югу от Бордо, то они до сих пор оставались такими же дикими, распространявшими пеллагру и лихорадку среди населения, такого же дикого, как и его окружение.

Пространство от Бордо до Байонны представляло собой дикую местность. Нетронутость природы сохранялась и на землях от острова Йе, находящегося недалеко от Атлантического побережья, до департамента Дром на востоке, где в 1857 году один полковник выразил надежду, что строительство железной дороги здесь будет способствовать улучшению доли «тех, кто, в отличие от своих собратьев, живёт укладом двух- или трёхвековой давности» и уничтожит «дикие инстинкты, порождённые изоляцией и отчаянием».

Горожане города Тюль называли крестьян порочными (peccata) , а священник департамента Коррез, выходец из простолюдинов этой же префектуры, но сосланный в сельский приход, с сожалением отмечал: «Крестьянин являет собой порок, чистый порок, до сих пор не ослабевающий, который можно наблюдать во всей его природной жестокости» . Это наблюдение, записанное Жозефом Ру (Joseph Roux) , скорее всего, было сделано в начале времён Третьей Республики, но оно отражает бывшее единым на протяжении трёх четвертей XIX века мнение. «Сельский житель каждой своей чертой выражает страдание и горе: взгляд его неуверен и робок, выражение лица его безучастно, походка медленна и неуклюжа, а длинные спадающие на плечи волосы делают его угрюмым» (департамент Верхняя Вьенна, 1822).

«Ужасное невежество, предрассудки, брань» (департамент Морбиан, 1822). «Ленивый, жадный, скупой и подозрительный» (департамент Ланды, 1843). «Грязь, лохмотья, ужасная дикость» (департамент Внутренняя Луара, 1850). «Вульгарные, едва цивилизованные, безропотные, но буйные» (департамент Луара, 1862).

Неудивительно, что в 1865 году землевладелец из региона Лимузен обращался к терминологии, мало чем отличавшейся от использованной Лабрюйером за 200 лет до него: «Двуногие животные, мало напоминающие человека. Одежда [крестьянина] грязная; а под его толстой кожей не увидеть кровотока. Дикий, тупой взгляд не выдаёт ни проблеска мысли в мозге этого существа, морально и физически атрофированного».

Народные бунты декабря 1851 года дали свой урожай характеристик: дикая орда, земля дикарей, варваров. Важно понимать, что брошенное кому-то оскорбительное выражение дикарь (sauvage) считалось клеветой, и если дело дошло до суда, могло привести к штрафу или даже тюремному заключению. Перечень можно продолжить: в начале 1860-х дикость идёт на убыль в департаменте Ньевр, но сохраняется в 1870-х годах в департаменте Сарта, где «дикие» люди живут как «троглодиты» и спят у костров в своих хижинах «на вересковых стеблях подобно кошкам на древесных опилках».

Это продолжает существовать и в Бретани, где поступающие в школу дети «похожи на детей из стран, куда не проникла цивилизация: дикие, грязные, не понимающие ни слова на [французском] языке» (1880 г.).

Собиратель музыкального фольклора, странствовавший по западу от департамента Вандея до Пиренейских гор, сравнивал местное население с детьми и дикарями, которые охотно, как и все первобытные народы, выказывали ярко выраженное чувство ритма. Даже в 1903 году тема сельской дикости появлялась у автора путевых очерков, который во время своего визита в регион Лимузен, к северу от города Брив-ла-Гайард, был поражён дикостью региона и «хижинами » («Huttes de Sauvages») , в которых жили люди. Какое облегчение после дикости бесконечных каштановых рощ попасть в городок, каким бы маленьким он ни был.

Цивилизация (civilization) , так же как и воспитанность, есть явление городское (далее в качестве подкрепления своей мысли автор приводит перечень понятий, производных от слова civil. – прим. пер .): гражданский (civic) , цивилизованный (civil) , гражданский чиновник (civilian) , воспитанный (civilized) ; аналогичным образом, понятия государственное устройство (polity) , воспитанность (politeness) , (politics) , полиция (police) происходят от слова polis , также обозначающего город .

Цивилизация – вот то, чего не хватало крестьянам. Принятие в 1850 году закона Грамона, сделавшее правонарушением плохое обращение с животными, являлось стремлением «цивилизовать людей» и детей. Более того, в 1850-е это сделалось обязательным. Священник из региона Бьюс считал, что важнейшее, в чём нуждались его прихожане, было воспитание . В департаменте Верхняя Луара лодочники на реке Алье обладали на удивление высоким «уровнем культуры, благодаря их общению с представителями «более культурных наций», которые встречались им по пути в . То же самое относится к коммуне Сен-Дидье, которая начала превращаться в «более культурное место», благодаря торговым отношениям с городом Сент-Этьен. В путеводителе 1857 года выпуска, напротив, отмечалось, что «цивилизация едва ли коснулась» деревень на плоскогорье Морван. Военные инспекционные проверки указывали на то же состояние дел в департаментах Ло и Аверон.

В докладах инспекторов начальной школы в период между 1860-ми и 1880-ми можно обнаружить повторяющиеся ссылки о культурном росте населения и роли местных школ в этом процессе. Что значили подобные отчёты для современников? Этот вопрос будет подробно освещён позднее. Сейчас предположим, что они отражали преобладавшее убеждение, что определённые районы и группы не являлись цивилизованными , то есть, не были ассимилированы, интегрированы в французскую цивилизацию: бедные, отсталые, невежественные, невоспитанные, грубые, буйные, относящиеся друг к другу как к зверям.

Требовалось обучить их нравам, морали, грамоте, знанию французского языка, дать им знания о , привить им чувство правовой и институциональной структуры за пределами их непосредственного места жительства.

Леон Гамбетта (Leon Gambetta) резюмировал в 1871 году: крестьяне были «интеллектуально на несколько веков позади просвещённой части страны», существовало «огромное расстояние между ними и нами… между теми, кто говорит на нашем языке, и многими нашими соотечественниками, [которые], как ни жестоко об этом говорить, могут не более чем невнятно бормотать на нём»; материальные блага должны были «стать средством их морального роста», иными словами, их приобщения к культуре. Крестьянин должен был быть интегрирован в национальное общество, экономику и культуру – городов, и, по преимуществу, одного города – Парижа.

Доклады о достигнутом прогрессе знаменуют соответствующую кампанию: по состоянию на 1880 год цивилизации пока не удалось проникнуть в глухие районы департамента Морбиан, чтобы сделать его похожим на остальную Францию, однако, в департаменте Ардеш «грубые, вульгарные и дикие нравы становятся более мягкими и культурными», а на Атлантическом Западе старые обычаи «сметаются цивилизацией». До успешного окончания кампании сельский люд будет оставаться, как выразились два наблюдателя с юго-запада, грубым и незавершённым наброском по-настоящему цивилизованного человека.

Конечно, он был незавершённым наброском с точки зрения той модели, которой он не соответствовал, и на то имелись основания: об этой модели он [крестьянин] не имел представления. Культурный и политический абориген, чуть ли не животное или ребёнок, которого даже симпатизировавшие ему наблюдатели находили несомненно диким. В 1830 году Стендаль говорил об ужасном треугольнике между городами Бордо, Байонна и Валанс, где «люди верили в ведьм, не умели читать и не говорили по-французски». Флобер же, прогуливаясь по ярмарке в коммуне Распорден в 1846 году, как по экзотическому базару, так описывал типичного попадавшегося ему на пути крестьянина: «…подозрительный, беспокойный, ошарашенный любым непонятным ему явлением, он сильно торопится покинуть город» .

Однако, несмотря на свою проницательность, Флобер совершил большую ошибку, когда пытался судить о крестьянине по тому, как тот вёл себя в городе, месте, куда он приходил только в случае необходимости. «Из-за того что там он сталкивается только с людьми, которые смотрят на него свысока и насмехаются над ним», – объяснял наблюдатель в бывшем герцогстве Бурбон. Находясь в городе, крестьянин всегда чувствовал себя стеснённым, не в своей тарелке, что поверхностный наблюдатель считал проявлениям «дикости и притворства». В сущности, дикость и была притворством, дополнявшимся угрюмостью. Дела обстояли хуже в регионах наподобие Бретани, где крестьянин не мог быть уверен, кто среди горожан (помимо мелких торговцев и городских низов) говорил на его языке. Как будет показано далее, здесь и в местах, подобных этому, говорящим на французском, требовались переводчики, что не способствовало удобству общения или взаимопониманию.

Крестьянин, находясь в городской обстановке, чувствовал себя «не в своей тарелке», в результате он смущал жителей города, а их мнение о крестьянине было зеркальным отражением его недоверия к ним. В 1860-х годах один автор, наблюдавший за юго-западными крестьянами, которые, как он был уверен, ненавидели и боялись его, не мог скрыть ни своего страха, ни своего презрения к ним. И местный помещик около не мог не заметить, как крестьяне смотрели на него взглядом, «полным ненависти и подозрительности». «Невежественные, полные предрассудков», – пишет один офицер, имея в виду население возле Ле-Мана, – «они не испытывают угрызений совести, когда пытаются схитрить или обмануть».

Невежество, апатия, вялость, лень, инерция, а также жестокая, хваткая, лукавая и лицемерная натура под разными формулировками приписывались злобе, бедности и недоеданию. Больше об этом мы услышим позже. В любом случае, чего другого можно было ожидать? Крестьянин не рассуждал логически, он был эгоистичным и суеверным. Он был невосприимчив к красоте, равнодушен к окружавшей его местности. Он завидовал и ненавидел любого, кто пытался стать лучше. Городские жители, которые часто (как в колониальных городах Бретани) не понимали сельского языка, презирали крестьян, преувеличивали их дикость, настаивали на более живописных, а значит, и более отсталых аспектах их деятельности, а иногда делали сравнения не в их пользу с другими колонизируемыми народами в Северной Африке и Новом Свете. В Бресте в XIX веке легко можно было услышать сравнение его окрестностей с «кустами»: чаща (brousse) или деревня (cambrousse) . Но параллели с колониями и не требовались, когда арсенал оскорбительной терминологии и так был заполнен до отказа: «Картофель – для свиней, кожура – для бретонцев».

В середине XVIII века знаменитая Энциклопедия выразила общепринятую точку зрения: «Многие люди не видят разницы между подобными людьми и животными, которых они используют при возделывании нашей земли; подобное мнение довольно старо и, скорее всего, будет актуально в течение долгого времени». Так и произошло. Во время Революции, пишет Анри Антуан Жюль-Буа (Jules Bois) , члены подразделения национальной гвардии в графстве Мэн испытывали глубочайшее презрение к сельским варварам в своём регионе и даже возвращались с ожерельями из ушей и носов после рейдов в мятежные деревни. Историки XIX века в департаменте Вандея, в свою очередь, отрицают наличие у деревенских жителей каких-либо целей или идей кроме тех, которые были получены ими из внешних источников. Это тема, которая повторялась снова и снова в дискуссиях о масс, увековечила понятие бессмысленного болвана , чьё мышление было непоследовательным, если оное, конечно, вообще наличествовало.

Собирателей фольклора в начале XIX века критиковали за то, что оные выказывали интерес к «низшим классам населения» или за запись местного говора, недостойного внимания, не говоря уже о почтительном отношении. В 1871 году Республиканцы, явно желая унизить большинство Национальной ассамблеи, назвали их «сельскими жителями» .

Сельские жители и сами были согласны: быть сельским было унизительным. Ходить или есть, как крестьянин, было грехом, поэтому небольшие сборники правил этикета, которые продавали коробейники, разлетались «на ура». Другие смотрели на это, как на существование разных видов. В Лангедоке непривилегированные классы считались да и сами считали себя низшим видом: сельские девушки, маленькие, смуглые и худые были «другой расой» в сравнении с их городскими сверстницами.

Одним из результатов веры в подобное различие было то, что деревенские повивальные бабки сминали черепа новорождённых детей, дабы, в попытке «более символичной, нежели реальной», придать маленьким круглым черепам крестьянских детей вытянутую форму, которая ассоциировалась с более умными городскими жителями. И так же, как превосходство, напускаемое на себя чужаками, стало превосходством, которое крестьяне начали им приписывать, так и уничижительные суждения чужаков стали частью языка, а оттуда неизбежно перебрались в крестьянские головы.

В Нижней Бретани (западная часть Бретани, где местные традиции были наиболее сильны. – прим. пер .) слово pemor (изначально использовавшееся для обозначения мужлана) стало обозначать местных крестьян, а потом перекочевало в бретонский язык. Такие слова как pem и beda проделали похожий путь, поначалу обозначая увальня, потом рекрута, а затем просто любого крестьянина в Нижней Бретани. Похожим образом в регионе Франш-Конте термин, использовавшийся для обозначения коровьего навоза, bouz , превратился в bouzon , относившийся к крестьянину. Грызун (Croquants) , мужлан, увалень, мужик (culs-terreux) – список, начатый нами несколькими страницами ранее, далёк от окончания. Но, будто этого было мало, само выражение «крестьянин» стало оскорбительным: оно отвергалось или смиренно принималось, но в любом случае его меняли на более достойный ярлык при первой же возможности. И действительно, в 1890 году английский путешественник обнаружил, что слово выходит из употребления: «Как только появляется возможность, крестьянин становится земледельцем (cultivateur) !»

Быть крестьянином было стыдно ; крестьянина стыдили за бескультурье; он соглашался с осуждавшими его в том, что ему недоставало чего-то ценного и значительно его превосходящего; он соглашался с тем, что французская цивилизация, особенно всё парижское, несомненно, было превосходным и желанным: отсюда и мода на статьи из (articles de Paris) .

Бретонцы упрекали людей, пытавшихся подражать изысканному тону, в использовании «немного похожего на парижский говора». Однако они с восхищением говорили о тех, кто держал себя благородно, легко, непринуждённо, как о находящихся «на французской ноге». Двойственность была налицо и являлась повторяющимся феноменом. Мы столкнёмся с ним и далее.

Но чтобы осознать свою неотёсанность, крестьянин должен был получить представление об обратном. И мы обнаружим, что во многих местах для этого требовалось время. Париж и, более того,

На протяжении столетия, от Великой буржуазной революции 1789 г. до конца 19 в., французское искусство занимало ведущее место в мировом искусстве. Это было закономерно и обусловлено передовой ролью Франции в политической и общественной жизни Европы, классовая борьба между дворянством, буржуазией, пролетариатом протекала в классически ясных формах. Выдающиеся достижения французского искусства были связаны с революционными идеями эпохи, в них нашли отражение героические события и образы людей времени взятия Бастилии и заседаний революционного Конвента в 1789-1793 гг., революции 1830 и 1848 гг., пламенных дней Парижской коммуны 1871 г.

Конец 18 в. - начало 19 в.

Буржуазная революция 1789 г. открыла новый период в истории Европы и вместе с тем новый этап в развитии искусства. Свершившаяся во Франции буржуазная революция запоздала по сравнению с Англией, но по результатам своим была более значительной, так как принесла полную победу буржуазии над феодальным обществом. Огромную роль в деле подготовки революции играло искусство, и прежде всего сформировавшийся в предреволюционные годы классицизм.
В нем нашли выражение непреклонная революционная энергия, страстная вера лучшей части французского общества в справедливость, равенство и счастье. Обращение к гражданственным идеалам античности, свойственное классицизму, помогло создать иллюзии о всеобщности идеалов, за которые шла борьба, «скрыть от самих себя буржуазно-ограниченное, содержание своей борьбы, чтобы удержать свое воодушевление на высоте великой исторической трагедии».

В годы революции широкое распространение получила графика, отображающая ход исторических событий, а также сатирический народный лубок (раскрашенные гравюры), часто обращающийся к яркому образному языку символов. Революция выдвинула новый вид массового искусства - декоративное оформление революционных празднеств, являвших собой своеобразный синтез различных искусств. Участники праздников одевались в античные тоги, шествия сопровождались танцами и песнями, в которых стихийно прорывалось народное творчество. В это время рождаются «Марсельеза» Руже де Лиля, грозная, исполненная революционного пафоса «Карманьола», романтически взволнованный марш Госсека.

Первая треть 19 в.

Поражение Наполеона и реставрация династии Бурбонов привели к разгулу реакции и обострению политической борьбы. В искусстве ясно размежевываются различные направления, и прежде всего - противоборствующие: романтизм и классицизм.

Живопись
В живописи господствующим официальным направлением все еще остается классицизм, вырождающийся в реакционный, догматический академизм. Неумолимо клонящийся к упадку, он неожиданно находит новые силы в лице Энгра, талантливейшего ученика Давида.

Энгр. Одна из центральных фигур искусства 19 в.-Жан Огюст Доминик Энгр (1780-1867) становится убежденным и упорным вождем классицизма. Сложное и противоречивое творчество Энгра заключает в себе две основные тенденции. Первая - его постоянные поиски прекрасного идеала и обращение к античности и мастерам Высокого Возрождения в тематических классицистических картинах. Вторая, обусловленная необычайной остротой глаза художника, подмечающего самые характерные черты в окружающих его людях, приводит его к созданию подлинных шедевров реалистического искусства - замечательных портретов как в живописи, так и в рисунке.

Середина 19 в.

Середина 19 в. ознаменована нарастанием демократического и пролетарского движения во Франции. Революционная волна 1830 г. потрясла политическую систему государства. Еще большее этапное значение имели революция 1848 г., когда впервые на историческую арену вышел рабочий класс, как огромная самостоятельная сила, и, наконец, Парижская коммуна 1871 г. - величайший образец величайшего пролетарского движения XIX века.
Развернувшиеся классовые битвы, обострившиеся социальные проблемы вызвали рост новых тенденций во всех областях культурной жизни. В этот период создается теоретическая программа реализма, получившая практическое воплощение в произведениях графики и живописи, а несколько позже - в скульптуре. Менее плодотворным оказалось это время для развития архитектуры и декоративно-прикладного искусства.

Архитектура
Концентрация капиталистического производства во второй половине 19 в. сопровождалась ростом крупных городов, промышленных центров, путей сообщения. Увеличение городского населения вызвало расширение массового жилищного строительства и внесло ряд изменений в строительное дело. Появляются новые виды технических и инженерных сооружений: заводы, фабрики, мосты, электрические станции, вокзалы, банки, биржи, институты, библиотеки. Возводятся «репрезентативные здания» - театры, музеи, правительственные и административные учреждения. Стиль позднего классицизма с ордерной системой, тормозящей развитие новых тенденций, сменяется эклектическим использованием отдельных приемов и форм разных стилей прошлого.

Последняя треть 19 в.

Поражение Парижской коммуны и усиление реакции вызвали глубокие изменения в художественной жизни Франции. Противоречие между господствующей буржуазной культурой и культурой демократической, обозначившееся с первых шагов утверждения капиталистического общества, в последней трети 19 в. стало необычайно резким и обостренным. Последовательное развитие реалистической демократической культуры и ее подъем на новую социально-эстетическую ступень были обусловлены формированием пролетарской идеологии, революционным движением рабочих.
Под покровительством же официальных буржуазных кругов пышно расцвело салонное искусство, в котором побеждает красивость, светская утонченность, любовь к занимательным и игривым сценам. Оно прославляло буржуазные и монархические режимы либо уводило в мир античных легенд и аллегорий, утративших гражданственную доблестность классицизма, вызвавших появление различных вариантов слащавых «венер» и «истин». Усилились условно-стилизаторские, подражательные стилям прошлых веков направления с преобладанием мистико-символических тенденций.

Господствующим направлениям буржуазного искусства противостояло реалистическое искусство, продолжающее развиваться в условиях идеологической борьбы, преследований и жесточайшей цензуры.
Реализм в искусстве конца 19 - начала 20 в. не был однороден. В традиционной манере работали мастера демократического направления, подобные Бастьен Лепажу (1848-1884), который изображал крестьян в полных искренности жанровых картинах («Любовь в деревне», 1882, Москва, ГМИИ; «На сенокосе», 1877, Париж, Лувр), или Леону Лермитту (1844-1925), автору правдивых картин, посвященных жизни тружеников («Расплата со жнецами», 1882, Париж, Музей современного искусства). Большую группу составили художники, устремленные к новым средствам художественного выражения, развернувшие борьбу против буржуазной пошлости мещански ограниченного реакционного салонного искусства - Эдуард Мане, Огюст Роден и другие. Мане был в числе активных участников «Салона отверженных» - выставки произведений, отвергнутых официальным жюри в 1863 г. и вызвавших скандальные нападки со стороны буржуазной критики.